ДОКУМЕНТЫ

генерального совета

Салезианского Общества Святого Иоанна Боско

№ 376

год LXXXII
июль - сентябрь 2001

1. Письмо генерального настоятеля

Дон Хуан Векки

БЕАТИФИКАЦИЯ КОАДЪЮТОРА АРТЕМИДЕ ДЗАТТИ:
СНОГСШИБАТЕЛЬНАЯ НОВОСТЬ

1. Недостававший элемент.

2. Коадьюторы дона боско.

3. Краткая биографическая справка о призвании артемиде дзатти.

4. Дело артемиде дзатти: Перспективы на сегодня.

5. Пастырская деятельность в области призвании: Необходимость сверхъестественного усилия.

Заключение: наше призвание к святости.

2. НАПРАВЛЕНИЯ И ДИРЕКТИВЫ

2.1 Дон Дон Антонио ДОМЕНЕК, Дон Джузеппе НИКОЛУССИ
СТАРАТЬСЯ ОСОБЕННО ПРОПАГАНДИРОВАТЬ ПРИЗВАНИЕ САЛЕЗИАНЦА-КОАДЪЮТОРА

БЕАТИФИКАЦИЯ КОАДЪЮТОРА
АРТЕМИДЕ ДЗАТТИ:
СНОГСШИБАТЕЛЬНАЯ НОВОСТЬ

1. НЕДОСТАВАВШИЙ ЭЛЕМЕНТ. – 2. КОАДЬЮТОРЫ ДОНА БОСКО. – 3. КРАТКАЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА О ПРИЗВАНИИ АРТЕМИДЕ ДЗАТТИ. 3.1. Встреча с Доном Боско в Патагонии. – 3.2. Призвание салезианца – 3.3 Испытание болезнью и принятие его – 3.4. По-прежнему с Доном Боско в качестве салезианца – коадъютора – 3.5. Полная нагрузка доброго самаритянина - 3.6. Подготовка к заранее подготовленной встрече: народное признание как “брата всех бедняков”. – 4. ДЕЛО АРТЕМИДЕ ДЗАТТИ: ПЕРСПЕКТИВЫ НА СЕГОДНЯ. – 4.1 Оригинальный свидетель салезианской святости – Притягательность Дона Боско – Совершенная преданность – Санитар – воспитатель – “Освященный труд”: сочетание духовности и профессионализма – Отражение Бога с евангельской радикальностью. – 4.2. Как салезианец – коадьютор – Фигура салезианца – коадьютора – Некоторые особенные черты: - государственная форма институтов, - салезианец – коадъютор и миряне – помощники, - формирование салезианца – коадъютора – 5. ПАСТЫРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ОБЛАСТИ ПРИЗВАНИИ: НЕОБХОДИМОСТЬ СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОГО УСИЛИЯ. – Заключение: наше призвание к святости.

Рим, 31 мая 2001 г.

Праздник посещения Девой Марией Елизаветы

1. Недостававший элемент

Картине наших святых и блаженных, хотя ее можно назвать достаточно богатой с точки зрения разнообразия – Основатель, Со-основательница, Генеральные Настоятели, миссионеры, мученики, священники, подростки – пока что недоставало чудесного элемента фигуры коадъютора. Сейчас он появился.

11 марта текущего года мы пережили радость по поводу беатификации семи первых коадъюторов-мучеников из 32 мучеников, членов Салезианской Семьи, беатифицированных Папой Иоанном Павлом II. Их жизнь и смерть ясно доказали радикальность следования за Христом и верность своему призванию.

24 апреля прошлого года был опубликован декрет о чуде, происшедшем по ходатайству коадъютора Артемиде Дзатти. Во время процесса о беатификации, этот этап непосредственно предшествует ей. Значит, он станет первым коадъютором, кого причислят к лику блаженных, не будучи мучеником. Приближается окончание процессов о беатификации также относительно еще трех членов нашей Салезианской Семьи: сестры Марии Ромеро, дона Луиджи Вариара и сестры Еузебии Паломино. Мы полагаем, что беатификация синьора Артемиде Дзатти может произойти во время ГК25, безусловно, это станет кульминационным моментом заседаний Капитула!

Прошу вас поблагодарить Господа как за недавнюю беатификацию наших испанских мучеников, так и за грядущую беатификацию Артемиде Дзатти. Задача этого моего циркулярного письма – подготовить наши общины к этому событию, приняв святость этого нашего собрата во всех ее проявлениях. В то же время, я хотел бы подчеркнуть актуальность фигуры салезианца – коадъютора, ценность ее в нашей общинной жизни и в нашей миссии и прежде всего, необходимость более решительно предлагать это призвание.

Заглавие этого письма может вызвать вполне оправданные вопросы. Нужно принять их без страха! Без сомнения, среди наших собратьев-коадъюторов были великолепные, необычайные, даже святые салезианцы. Мы видели их, мы жили вместе с ними в обычных общинах и в местах миссий. Мы знаем, сколь ценен был их вклад в салезианскую миссию, когда они вносили его компетентно и с верностью. Некоторые из них, возможно, выполняли должности, которые могут показаться второстепенными (привратников, ризничих, работали в медицинских пунктах, на кухне, ремонтировали обитель…). Однако, везде они были заметными воспитательными элементами, подтверждая слова Дона Боско, приведенные в Биографических Записках: “Хороший привратник – клад для воспитательного учреждения”¹. Я говорю это, ничуть не желая принизить высококвалифицированный труд (начальников мастерских, преподавателей и заведующих учебной частью, катехизаторов и аниматоров пасторской деятельности) многих всем известных коадъюторов.

Мы читали и слышали историю жизни многих из них. По памяткам, посвященным им, можно отчетливо понять, что значило для этих людей переживать свою историческую ответственность, если они укоренились в любви Христовой и трудились в орбите Дона Боско. Точнее говоря, они осуществляли свое желание святости в пастырской любви, переживая всецелое посвящение в служении молодежи. Основные черты, которыми был отмечен их опыт призвания, и сейчас можно назвать определяющими в нашей истории. Посвященной жизнью всегда двигала святость, и она всегда выражалась через святость, так что подделок здесь быть не может.

Я лично был знаком с многими такими коадъюторами. Были написаны биографии немалого числа этих людей, благодаря чему мы можем понять путь их призвания. Мы видим в них “людей Дона Боско”, очарованных им, они отождествляли себя с его духом и миссией. Как и дон Кальеро, они могли бы сказать: “Монах или не монах, какое это имеет значение! Я решил, поскольку я всегда так думал, никогда не покидать Дона Боско!”² Это значит – глубоко пережитые отношения с Богом-Отцом, восторженная любовь к Иисусу Христу, желание святости и совершенной любви, убежденность в том, что Бог зовет нас пережить все это в салезианской миссии и братской любви.

Сегодняшняя новость, на которую намекает заглавие письма, заключается именно в том, что среди тех, кого Церковь сочла достойными представить публичным актом как образцы духовной жизни и любви их собратьям – монашествующим и вообще всем христианам, оказался коадъютор. Это подтверждается свидетельством многих людей и даже самим Богом через посредство “чуда”, которое имело место по его заступничеству.

Артемиде Дзатти – первый салезианец-коадъютор, который будет беатифицирован, не будучи мучеником. Как я уже сказал, этот факт чудесно дополняет ряд образцов салезианской духовности, которые официально признаны самой Церковью.

Я назвал эту новость “сногсшибательной” в том смысле, что она потрясает нас, служит проверкой верности нашей харизме и нашей способности предложить сегодня по-настоящему выразительные, привлекательные образцы салезианского мирского призвания.

Говоря в этом письме о салезианце-коадъюторе, я вовсе не хочу рассматривать те вопросы, которые я уже осветил в предыдущих письмах, а именно, необходимость этой фигуры³ или отношения между салезианским служением власти и служением священника⁴ . Еще менее того я намерен разбирать вопрос и природе нашей Конгрегации, по поводу которого я, тем не менее, скажу несколько слов далее. Имеются другие места, где можно рассуждать об этих и других вопросах, есть также и время, и лица, подходящие для того, чтобы их рассмотреть.

Я же намерен предложить вам поразмыслить о фигуре Дзатти, с тем, чтобы помочь в практической ориентации и заботах относительно призвания салезианца-коадъютора, на областном и региональном уровне. Если не удается передать нужное и “заразить” людей любовью на этом уровне, то наш труд становится ненужным, и все наши мечты о глобальных реформах ни к чему не приведут. Для того, чтобы они действительно воплотились в жизнь, следует думать в глобальных масштабах, и решительно действовать на местном уровне.

2. Коадъюторы “Дона Боско”

Начнем с Дона Боско и с первого опыта нашего особого стиля святости. С первых лет мы сталкиваемся с фигурами коадъюторов: воспитанные непосредственно Основателем, они оказали сильное влияние на облик Конгрегации. Достаточно вспомнить хотя бы Пьетро Энриа, чтобы понять, насколько беднее был бы Вальдокко, если бы его там не было. Они особенно способствовали возрастанию славы Конгрегации, прежде всего, в области профессиональных школ и служения беднейшим.

В каждой области, в каждой стране, на любом континенте есть своя галерея портретов. Было опубликовано немало удачных статей, осветивших самые интересные лица, и запечатлевших для истории вклад, внесенный ими в святость нашей Семьи.

Так произошло, например, с коадъюторами, жившими в Святой Земле, которые, живя на Родине Иисуса, особенно прославили святость. Особенно ярким их представителем был достопочтенный Симоне Сруджи, которого можно сравнить с Дзатти, поскольку он также был санитаром и служил больным братьям. Мы надеемся вскоре увидеть и его причисленным к лику блаженных.

Среди первых коадъюторов Дона Боско некоторые были ребятами, выросшими в Оратории, другие пришли уже взрослыми, характер их, как мирян, сформировался в миру и в Церкви. Живя рядом с Доном Боско, они понимали, что могут употребить свои качества и ту профессиональность, которую приобрели, помогая ему в воспитании и пастырском служении. И в них также возник тот энтузиазм, который дон Кальеро выразил словами: “Я остаюсь с Доном Боско!” Это – искра истинного призвания, как указано в статье 21 нашего Устава: привлекательность миссии и Основателя, желание продолжать его харизму и его дух.

Профессионализм,  подкрепленный разумом, зрелым характером и развитыми качествами личности, давал им возможность прекрасно служить общине и воспитанникам. Среди них не только в Турине, но и на крайнем юге Патагонии можно назвать сердечных, надежных привратников, прорабов на стройках, руководителей мастерских.

Салезианское призвание с самого начала дало многочисленные возможности самореализации, которые определялись скорее милосердной любовью к людям и потребностями миссии, а не важностью служения или их роли в общине. Не существовало жестких норм для оценки собрата – коадъютора: их оценивали по тому, насколько они были великодушны, готовы помочь, имели ли дух общежительства, радовались ли своему призванию.

Для Дона Боско важно было качество. Он, вероятно, не задавался вопросом о пропорциональном соотношении между клириками и мирянами. Он принимал того, кого посылал ему Бог, священников и мирян, и объединял их в монашеском посвящении, миссии и любви.

Давайте коротко вспомним о некоторых из многих, чтобы наглядно подтвердить сказанное выше.

Джузеппе Буццетти был одним из первых “мальчиков Дона Боско”. Он очень поздно дал обеты коадъютора, поскольку “не считал себя достойным”, но на самом деле, он всю жизнь жил и работал вместе с Доном Боско. Он пришел в Ораторий вместе с братом Карло, который позже станет строительным подрядчиком и построит ряд салезианских обителей. Вначале Джузеппе хотел стать священником, затем, когда в него попала пуля, которым кто-то хотел убить Дона Боско, Джузеппе пришлось оставить свою мечту. Ему пришлось пережить немало трудных минут: он даже собирался уйти из Оратория. Однако после одного разговора с Доном Боско, Буццетти решил больше никогда не оставлять его. Он был ассистентом, преподавал катехизис, затем стал ответственным за библиотеку, учителем пения, организовывал лотереи. Поистине, его можно было назвать правой рукой Дона Боско, свидетелем всей эпопеи нашего Основателя.

Пьетро Энриа официально также очень нескоро стал коадъютором. Он был маленьким чудом, умел все делать: был учителем музыки, театральным режиссером, художником, поваром, санитаром. Став санитаром, Энриа особенно выказал свою чуткость и мягкость. В различных обстоятельствах он проявлял их относительно самого Дона Боско, в частности, когда ухаживал за ним во время последней болезни, от которой умер наш Отец.

Джузеппе Росси был первым коадъютором, появившимся не из среды воспитанников Оратория. В 24 года ему попалась написанная Доном Боско книжка "Благоразумный юноша". Прочитав ее, он загорелся энтузиазмом и, оставив свою деревушку в провинции Павии, приехал в Вальдокко. Он принес обеты в 1864 году. Росси исполнял обязанности гардеробщика, ответственного за различные работы, посыльным в городе, администратором, в общем, он был доверенным лицом и нес ответственность за все имущество Конгрегации. Эта должность заставила его немало путешествовать по Италии и за границей. Дон Боско очень его любил и охотно шутил с ним.

Марчелло Росси пришлось ждать совершеннолетия, чтобы делать то, что ему хотелось, и он пришел жить с Доном Боско. Тот поручил ему “временно” поработать привратником, и Марчелло верно, добросовестно и преданно исполнял эту “временную” должность целых 48 лет. Его называли стражем Оратория, кардинал Кальеро однажды назвал его “истинным памятником Дону Боско”.

Можно рассказать еще о многих коадъюторах первого поколения. Вспомним вкратце о коадъюторе Сильвестро Кьяппини. Так же, как и Дзатти, он эмигрировал, и так же, как Дзатти, он попал в “орбиту притяжения” Дона Боско. Кьяппини был сыном итальянцев, эмигрировавших в Аргентину. Он не совершил особенных подвигов, но был первым сыном Дона Боско в новом свете⁵. Кьяппини работал поваром в одной гостинице в Буэнос-Айресе. Ему было восемнадцать лет, когда он познакомился с салезианцами в той церкви, где они служили, и куда он сам часто приходил молиться. Он стал членом общины и там работал поваром. Позднее он пожелал стать салезианцем. Его приняли, он стал коадъютором и сорок лет проработал поваром, санитаром и исполнял многие другие маленькие поручения, в которых нуждалась община.

Салезианская община, доступная и деятельная, начиная с общины Дона Боско, привлекала свидетельством живших в ней интереснейших личностей. Это очаровывало не только подростков, но и взрослых “добрых христиан”. Учреждение становилось домом и семьей, в этом немалую роль сыграли присутствие и чуткость коадъюторов. Их творческий вклад обогатил миссию новыми оттенками.

3. КРАТКАЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА О ПРИЗВАНИИ АРТЕМИДЕ ДЗАТТИ⁶

Теперь отдельно сосредоточимся на личности Артемиде Дзатти и на его опыта салезианской святости. Сразу же возникнут вопросы у того, кто встречается с ним впервые: Кем был Артемиде Дзатти? Что он значит для нашей Семьи? Какие слова передал он нам, какой смысл имеет для нас его жизнь? Какой вызов бросает он нам сегодня? Именно на них мы попытаемся дать ответ, рассказывая о его жизни и указывая, каким был их глубинный смысл.

3.1. Встреча с Доном Боско в Патагонии.

Призвание Артемиде Дзатти вступить в ряды миссионеров Дона Боско, во многом воспроизводит типичные черты призвания первых коадъюторов. Конечно, в каждом человеке есть нечто свое, неповторимое.

Эмигрировав в поисках лучших условий жизни, Артемиде Дзатти приехал вместе с семьей из Италии в Байя Бланка в 17 лет. У родителей Артемиде, Луиджи Дзатти и Альбины Векки, было восемь детей: четверо сыновей и четверо дочерей. Дзатти жили в Боретто, в провинции Реджо Эмилия, недалеко от По, у них не было своей земли, они арендовали землю у других людей.

Артемиде, третий ребенок, родился 12 октября 1880 года, и в тот же день его окрестили, назвав Артемиде Джоакино Дезидерио. Будучи материально небогатой, его семья интенсивно вела христианскую жизнь, что подтвердилось, когда они эмигрировали в Аргентину. В семьи Артемиде рано научился бороться с трудностями и ответственно относиться к работе.

“В январе 1897 года, читаем мы в Positio, Луиджи Дзатти, глава семьи, решил оставить Италию и эмигрировать в Аргентину вместе с женой и детьми. Мы не знаем, было ли это решение принято внезапно или оно было обдуманным и выстраданным, или же синьор Дзатти принял его вследствие какого-либо семейного события. В конце прошлого века итальянцы в огромных количествах эмигрировали в Америку – это объяснялось многими причинами… Возможно, на его решение повлияло приглашение одного его дядюшки, Джованни Дзатти, который уже жил в Аргентине и нашел неплохое место работы”⁷.

“Отрыв от родины открыл перед Рабом Божьим возможности не только использовать в новом свете труды своих рук, но и духовные силы прочного христианского воспитания. Казалось, что он шел навстречу неизвестному, на самом же деле, он следовал путем указанным ему Богом”⁸, который должен был привести его к встрече с Доном Боско.

Семья Дзатти приехала в Буэнос-Айрес 9 февраля 1897 года, а 13 февраля прибыла в поезде в Байя Бланка и включилась в местную среду, где уже жила многочисленная колония эмигрантов-итальянцев.

Нужно сказать, что в среде эмигрантов, кроме весьма положительных ценностей – старательности, любви к семье и прочих – существовали также значительные элементы культурной разнородности. Среди итальянских эмигрантов была большая группа, которая вывезла с Родины антиклерикальные настроения и ту нетерпимость к папству и Церкви, которые были характерны в Италии во второй половине 19 века. Эти настроения бурно проявлялись каждый год, по особым датам, избрав предметом своих нападок приход и общину салезианцев⁹.

В Байя Бланка салезианцы несли ответственность за приход Матери Божьей Милосердия, на территории которого и поселилась семья Дзатти. У них были две школы: лицей и профессиональный центр. В салезианском центре христиане и люди доброй воли, которые были также и среди фанатиков-манифестантов, видели знаки единства и нашли средоточие этого единства. Многие начали объединяться вокруг прихода. Среди тех, кто принял такое решение и вошел в орбиту Дона Боско, оказался и Артемиде Дзатти. Его семья завязала прочную, плодотворную дружбу с приходским настоятелем, доном Карло Кавалли, добрым, ревностным миссионером, кто проявлял особую заботу о бедных и больных людях.

Артемиде нашел в доне Карло искреннего друга, мудрого исповедника и опытного духовного руководителя, воспитавшего в нем потребность ежедневно молиться и каждую неделю принимать причастие. У них со священником установились отношения духовного сотрудничества¹⁰.

Побуждаемый доном Кавалли и по его примеру, Артемиде не только заботился о своем формировании, но и страстно жаждал творить добро, Мы можем прочесть, что он проводил свое свободное время в приходе: там он чувствовал себя, как дома, вместе с настоятелем навещал больных, участвовал в похоронах, прислуживал во время мессы, даже исполнял обязанности ризничего¹¹.

Одной из областей особой заботы миссионеров оказалась широкая социальная сфера рабочих католиков. Артемиде Дзатти частенько заглядывал в кружки рабочих, собиравшихся по воскресеньям: он проводил с ними вечер, интересовался различными ситуациями, находил многих друзей, ободрял их, стараясь направить их к добру.

Все это он делал искренне, бескорыстно, как великодушное, исполненное любви служение Господу и ближнему. “Невозможно было ждать большего от юного эмигранта в пронизанной материализмом атмосфере дельцов Байя Бланка. Такой стиль жизни и душевная позиция продлились года три, со времени прибытия в Байя Бланка в 1897 году до 1900 года, пока не созрело его призвание”¹².

3.2 Призвание салезианца

“Призвание салезианца, - читаем в Positio, - очевидно, возникло внезапно, как совершенно естественный факт в жизни Раба Божьего. Серьезность его духовных обязательств и желание служить Господу и ближнему естественно привели его к этому решению. С другой стороны, поскольку Дзатти жил в тесном контакте с о. Кавалли и другими собратьями трудолюбивой салезианской общины, перед его глазами постоянно было свидетельство, лучше, чем что бы то ни было, побуждавшее его посвятить свою жизнь в самой радикальной форме”¹³. Апостольское великодушие о. Кавалли, салезианская среда и тот факт, что центр Дона Боско утвердился в Патагонии, сильно притягивали к себе выбитого из привычной колеи, доброго юного эмигранта, приехавшего из Италии, и казались ему гораздо более привлекательным идеалом, чем любая иная перспектива¹⁴.

Юноша имел возможность прочесть биографию Дона Боско, которая была среди книг приходского настоятеля. Его очаровала личность Дона Боско. То было настоящим началом его салезианского призвания. Наше призвание всегда исходит из знаменательной встречи с Основателем и его последователями¹⁵.

Когда дон Карло Кавалли предложил Дзатти начать путь к священству в Конгрегации Дона Боско, юноша уже проявил истинную зрелость, а также чувство сверхъестественного, непоколебимое убеждение веры, ревность и умение направить детей и взрослых к Господу.

Итак, с согласия своей семьи, 19 апреля 1900 года 20-летний Дзатти, движимый искренним желанием следовать своему призванию, с полной готовностью включился в ритм жизни в аспирантате в Бернале, где жили также новиции и пост-новиции. Не проявляя никаких комплексов, юноша сел за парту рядом с 11-14 летними подростками. Он выполнял все поручения, которые поручали ему настоятели, видя, насколько он был великодушным и зрелым человеком. Дзатти погрузился в занятия, стараясь наверстать упущенное время, и не жаловался на то, что обязаности мешают ему в занятиях. В его мыслях превыше всего было желание следовать своему призванию, не беспокоясь о трудностях, он пытался использовать все возможности, которые предоставлял ему Господь¹⁶.

“Письма, которые он писал родным в этот период, являются ярчайшим свидетельством душевной позиции Раба Божьего. Оптимизм, радостная близость к жизни общины, искреннее, безоговорочное послушание настоятелям, глубокое и, вместе с тем, здравое религиозное чувство во всем, смиренное согласие с волей Божьей, душевное спокойствие во всех испытаниях – вот какие черты проявляются в его письмах”¹⁷.

В аспирантате Берналя Артемиде Дзатти провел почти два года, они были посвящены занятиям и интенсивному формированию.

3.3. Испытание болезнью и согласие принять его

Одно непредвиденное обстоятельство изменило жизнь Дзатти. Настоятели, зная, каким высоким чувством ответственности он отличался, поручили ему ухаживать за одним молодым священником, который был болен туберкулезом. Дзатти великодушно взялся за дело, однако вскоре и сам заболел той же болезнью¹⁸.

Эта болезнь, из-за которой жизнь Дзатти подверглась смертельной опасности, и, как следствие ее, необходимость уехать из Берналя, поставили под сомнение его будущее, как священника. Именно это обстоятельство стало решающим в жизни Дзатти.

“Мы без труда можем представить себе его душевное состояние. Однако нужно сказать, что с уст его никогда не сорвалось ни одной жалобы – ни на болезнь, как таковую, ни на настоятелей, ни на создавшееся стечение обстоятельств”¹⁹. Напротив, этот опыт, которому суждено было продолжиться несколько лет, и, связанная с ним неопределенность, проявили его стойкость, выразившуюся в том, что он сознательно и великодушно принял болезнь, а это редко встречается в юношах его возраста²⁰.

Вот что он пишет родителям 4 сентября 1902 г. из Вьедма, желая утешить их: “Милые мама и папа, мне кажется, что вас опечалило письмо, в котором я писал о моем здоровье. Хотя я и говорю, что оно постоянно улучшается, я понял, что вас огорчает, когда я пишу о кашле, который все никак не проходит. Милые мои, думаю, вы не забываете поговорку: “И кочет не вскочит, коли Бог не захочет”. Стало быть, если я живу здесь, в Вьедма, и кашляю, то это потому, что так было угодно Богу ради Его вящей славы. Поэтому мне следует подчиниться Божьей воле, на благо моей души, ибо Он дарует мне возможность хотя бы немного покаяться в моих грехах… По возможности, совершите благое дело, молитесь, чтобы я получил от Господа благодать стойкости и покорности Его воле, ибо Господу весьма угодно то, что делается по любви. Живите спокойно, и да будет во всем Божья воля”²¹.

После медицинского консилиума настоятели направили Дзатти во Вьедма, которая и стала окончательным местом его миссии. Преуспевающий салезианский центр, способствовавший распространению миссионерского движения в Патагонии, находившаяся там резиденция апостольского викария, мягкий климат и присутствие дона Эвазио Гарроне, салезианца - врача, определили этот выбор.

Приезд Дзатти во Вьедма совпал с приездом туда же Зефирина Намункура. Юноша прибыл из Буэнос-Айреса и страдал той же болезнью. Оба молодых человека сердечно подружились и были вместе, пока монсиньор Кальеро не увез Зефирина в Италию.

Когда Артемиде Дзатти приехал во Вьедма в 1902 г., в городе насчитывалось чуть более 5000 жителей различного национального происхождения и из различных общественных слоев.

Салезианское присутствие в городе очень чувствовалось. Два колледжа, Дочерей Девы Марии Помощницы Христиан и салезианцев, весьма способствовали улучшению моральных и материальных условий жизни горожан. Салезианцы владели большим комплексом, куда входили интернат и начальная школа для приходящих детей, профессиональная школа, откуда вышли первые квалифицированные рабочие в Патагонии, и аграрная школа, расположенная на окраине города. Средоточием салезианского центра был кафедральный собор, служивший приходской церковью. Рядом с церковью располагались больница и аптека.

Больница Сан Хосе была основана монсиньором Кальеро и директором салезианского центра доном Бернардо Ваккина в 1889 г. с тем, чтобы удовлетворить нужды бедняков. Дону Эвазио Гарроне, который изучал медицину и начал работать врачом в Италии, а впоследствии стал салезианцем, 15 июня 1889 г. было поручено организовать больницу и руководить ею. Через несколько дней после этого он был рукоположен во священника²².

Больнице и аптеке суждено было стать рабочим местом Дзатти.

3.4. По-прежнему с Доном Боско как салезианец-коадъютор

Уехав из Берналя, Артемиде Дзатти еще не стал салезианцем. Несмотря на болезнь, настоятели послали его во Вьедма аспирантом, руководствуясь как его прекрасными качествами, так и тем, что он проявлял непреклонное желание стать салезианцем. В этом поступке проявилось взаимное доверие между Конгрегацией и Рабом Божьим.

Артемиде не оставил своего первоначального намерения. Он по-прежнему мечтал о призвании священника в Салезианской Конгрегации. В определенный момент его здоровье стало улучшаться, и он смог постоянно и серьезно работать в аптеке о. Гарроне.

Нас не может не тронуть, когда мы видим, сколь горячо был привязан Дзатти к своему призванию, эта привязанность проявлялась и тогда, когда болезнь, казалось, совершенно исключала его. Например, вот что он пишет родителям 7 августа 1902г.: “Должен сказать, что не только я, но и мои настоятели хотели, чтобы я надел облачение священника, но в одном пункте Устава говорится, что тот, у кого что-либо не в порядке со здоровьем, хотя бы то был пустяк, не может получить облачение. Так что, если Бог покамест не счел меня достойным надеть облачение, я уповаю на ваши молитвы, дабы поскорее поправиться и удовлетворить мое желание”²³.

Однако в какой-то момент встала необходимость принять четкое решение, поскольку невозможно было до бесконечности продлевать это неопределенное положение. Настоятели действительно констатировали улучшение здоровья юноши, тем не менее, они, по-видимому, не было вполне убеждены относительно его возможностей на будущее. В то время никогда нельзя было с уверенностью сказать, что больной туберкулезом окончательно излечился. Рабу же Божьему предстояло еще долго и напряженно заниматься, а в его возрасте (23-24 года) такой труд был непосилен для туберкулезного больного. С другой стороны, Дзатти уже начал работать в аптеке на должности, посильной для мирянина и, по-видимому, он работал успешно, следствием чего было немалое взаимное удовлетворение. Вероятно сам о. Гарроне пытался уговорить молодого человека не бросать свою работу.

Взвесив все обстоятельства, настоятели предложили Дзатти – ибо он упорно желал посвятить себя Богу – принести обеты салезианца-коадъютора. Если не учитывать проблемы его слабого здоровья, из-за чего такое решение можно было считать благоразумным, это давало возможность всецело посвятить себя Богу в салезианской жизни, а именно к этому Артемиде стремился более всего. По-видимому, настоятели предложили это Рабу Божьему около 1904-1906 гг., и он принял это предложение, но, к сожалению, мы не располагаем более точными данными.

У нас также нет данных о том, что это решение было принято вследствие отрицательной оценки интеллектуальных данных Дзатти. Напротив, все единодушно считали, что он был наделен недюжинными умственными способностями, высокой культурой и отличался уравновешенностью²⁴.

У нас нет оснований предположить, что уже тогда настоятели знали об обещании, данном Дзатти Мадонне (по совету дона Гарроне) посвятить себя благу своего ближнего в случае своего исцеления. Очевидно, об этом стало известно лишь тогда, когда Дзатти обнародовал этот факт в 1915 г.²⁵

В том году по случаю открытия надгробного памятника на могиле о. Гарроне был выпущен единственный номер журнала "Flores de campo", и в нем появилось следующее свидетельство Раба Божьего: “Если я выздоровел и могу принести какую-то пользу моим больным ближним, то этим я обязан доктору о. Гарроне (о. Гарроне – Доктор, так обычно называл его Дзатти. – прим. ред.). Ибо он, видя, что мое здоровье становилось с каждым днем все хуже, ведь я был болен туберкулезом и подвержен частому кровохарканью, сказал мне, что если я не хочу кончить так же, как все другие, я должен дать обещание Деве Марии Помощнице Христиан навсегда остаться рядом с ним и помогать ему ухаживать за больными, он же, уповая на Деву Марию, вылечит меня. Я поверил, ибо знал, что Дева Мария Помощница Христиан очень помогала ему. Я дал обещание, ибо всегда желал чем-либо помогать моему ближнему. И, поскольку Бог услышал Своего раба, я выздоровел. Следует подпись – Артемиде Дзатти²⁶.

Это торжественное заявление, подписанное и обнародованное, ясно выражает веру Раба Божьего и его стремление всецело и навсегда посвятить себя уходу за больными.

Так Артемиде Дзатти, полностью сознавая свое положение и, как видно из Positio, “стремясь видеть волю Божию в решениях настоятелей, согласился стать салезианцем-мирянином и таким образом переживать свое твердое намерение посвятить себя Господу. Обещание, данное Мадонне ради того, чтобы выздороветь, совершенно соответствовало этому решению, поскольку, будучи мирянином, он мог полнее и более непосредственно осуществлять уход за больными, чего, вероятно, не смог бы делать, став священником”²⁷. “Его основная позиция заключалась в том, чтобы всегда делать то, что угодно Богу”.²⁸

Как видно, Артемиде Дзатти прежде всего ищет пути Господни, он решительно стремится остаться с Доном Боско и, насколько это возможно, помогать ему. Он уже принадлежит Дону Боско: ведь Бог приготовил ему встречу с этим привлекательным святым. Более того, Дзатти уже стал одним из основных предвестников евангелизации Патагонии и воспитания разнородного и всеобщего народа Божьего. Следовательно, он полностью созрел, чтобы идти путем святости в салезианской жизни.

Священник или коадъютор? Вот что он сам говорил одному из собратьев: “Можно служить Богу, будучи священником или коадъютором, в глазах Божьих одно стоит другого, лишь бы ты переживал свое служение, как призвание и с любовью”²⁹.

Следовательно, Дзатти не печалился и не сопротивлялся изменению своего первоначального призвания. Напротив, он исполнен благодарности за то, что стал салезианцем и получил ясные знаки Божьей воли. Так он и пишет родителям и братьям в январе 1908 года, после того, как в возрасте 27 лет принес обеты: “С сердцем, исполненным святой, искренней радости за необычную благодать, которой Бог, хотя я отнюдь не надеялся на то, благоволил удостоить меня (впрочем, я приписываю ее вашим молитвам и молитвам всех, кто просит об исполнении моих желаний), я обращаюсь к вам и прошу вас вместе со мною возблагодарить благого Бога и Пресвятую Деву, причастившись и приняв участие в Мессе…”.³⁰

"У каждого – свой дар, который следует выразить в любви, в салезианской миссии и святости". Под таким девизом прошла вся жизнь Дзатти. Он приготовился пережить свой дар, Господь же не постыдил его.

3.5. Полная нагрузка Доброго Самаритянина

Во Вьедма Артемиде Дзатти обрел здоровье и узнал, что его миссия – уход за больными. Из больного он превратился в санитара, а болезни окружающих его людей стали его миссией, его апостольским служением. Он всецело посвятил этому себя с радикализмом стиля da mihi animas, и постоянно расширял область своей деятельности.

Именно с такой позиции он стал решительно созидать свое будущее. С того момента различные аспекты его своеобразной личности его удивительное спокойствие и заразительная веселость все более будут совершенствоваться под влиянием его намерения достойно ответить на благодать Божью и принести максимальную пользу. Полностью приняв эту миссию, Дзатти день за днем открывал все новые ее аспекты и новые требования, стремясь удовлетворить их в духе жертвенного служения.

Больница и дома, где жили бедняки, которых Дзатти навещал и днем, и ночью, странствуя на велосипеде (теперь его уже стали считать историческим явлением в городе Вьедма), определили область его деятельности. Он всецело отдал себя Богу и посвятил все свои силы ближнему, трудясь вначале, как бесценный, великодушный помощник о. Гарроне, позже, после смерти о. Гарроне в 1911 г. и особенно с 1915 г., когда было торжественно открыто новое здание больницы, Дзатти стал основным ответственным лицом в ней, настоящим руководителем и администратором больничного центра. И действительно, он был причастен ко всему: принимал на работу персонал, воспитывал, руководил и оплачивал, осуществлял всевозможные покупки, следил за ремонтными работами, помогал врачам во время приемов и операций, беседовал с семьями больных и особенно старался найти деньги, чтобы покрыть расходу на управление, всегда превышавшие поступления³¹. Его фраза: “Я не прошу Бога дать мне денег, пусть только покажет, где они лежат”, стала знаменитой³².

Его распорядок работы и привычка всецело жертвовать собою в ежедневной жизни конкретно свидетельствуют о его глубокой преданности своей миссии, о его чувстве общежительства, о том, как он заботился о духовной жизни и профессиональной компетентности. Посмотрим же, как Дзатти обычно проводил свой день³³.

Он вставал в 4.30 или в 5 часов, некоторое время в одиночестве молился в церкви, а затем вместе с общиной совершал размышления и принимал участие в Евхаристии.

После этого он входил в больничные палаты, улыбаясь и говоря: “Добрый день! Слава Иисусу, Иосифу и Деве Марии!” А потом спрашивал: “Все ли живы?” Старики, ворочаясь в постелях, отвечали: “Все, дон Дзатти”. “Благодарение Богу”, весело говорил он, после чего подходил по очереди к каждой постели посмотреть, что нужно каждому из больных. И еще – проверить, когда кто-то из них прекращал жить, тогда он взваливал тело себе на плечи и уносил в морг.

После этого Дзатти отправлялся завтракать, затем заходил к одиноким больным, стараясь удовлетворить их просьбы. Закончив эти дела, Дзатти садился на велосипед и ехал, в белом халате и с непокрытой головой, делать уколы множеству больных, кто жил в окрестностях города. Когда появились антибиотики, работу у него прибавилось: нередко приходилось делать уколы через каждые два часа, и даже ночью. “Редко бывало, – говорит один его помощник, – что ему удавалось поспать всю ночь”. Дзатти всегда ездил на велосипеде или, если предоставлялась возможность, на грузовике, но никогда не ездил машиной.

В 12 часов, непонятно каким образом ему удавалось всегда быть пунктуальным, Дзатти был готов помолиться перед обедом вместе с общиной. Он молился с глубокой верой, закрыв глаза, сложив руки и молча, чтобы лучше сосредоточиться. Почти всегда он ударял в колокол, созывая собратьев. Говорят, что он звонил в колокол с великим благочестием, ведь это был глас Божий!

После обеда он частенько и очень увлеченно играл в шары с выздоравливающими. Приблизительно с 2 до 4 часов он вновь садился на велосипед. Дзатти никогда не пропускал полдника, а по окончании его либо вновь ехал в город, либо ходил по палатам, подводил счеты, чинил какие-либо поломки.

В 18 часов проводилось духовное чтение и иногда поклонение Святым Дарам с благословением. После того как больные поели Дзатти еще раз обходил палаты, молился вместе с больными и, по салезианскому обычаю, совершал напутствие “доброй ночи”, т.е., кратко рассказывал о жизни какого-либо святого, Дона Боско или о литургии. Обычно он говорил всего несколько хорошо обдуманных фраз. Затем он снова трудился, произносил напутствие доброй ночи сестрам и давал практические советы относительно их работы.

В 20 часов Дзатти ужинал вместе с общиной, в последний раз обходил палаты и, наконец, шел к себе в комнату, читал или выполнял какую-то свою работу. Ночью обычно Дзатти не раз быстро вставал на каждый зов больных.

Его жизнь протекала среди повседневных трудностей, но он всегда встречал понимание и симпатию. Достигнутая им зрелость и полная горения жизнь общины, по-видимому, помогали его решительному желанию освятиться. Раб Божие не расточил ничего из того, что Бог даровал его душе, и делал все возможное, стремясь проявить героическую добродетель³⁴.

В течение следующих долгих, насыщенных трудом сорока лет в личности Раба Божьего непрестанно совершенствовались такие аспекты, как великодушное служение и поиски профессионализма. Артемиде Дзатти работал не кое-как: он действительно стал отличным руководителем больницы, обладавшим крепкими практическими навыками, так, что этого не могли не признать и сами врачи. Министерство здравоохранения выдало ему официальное свидетельство санитара (за N 7253), он же, со своей стороны, старательно занимался и получил в Университете Ла-Платы свидетельство фармацевта: оно было необходимо, чтобы открыть больничную аптеку и руководить ею³⁵. Совокупные свидетельства врачей, представленные каждым из них, являются чудесным доказательством преданности, компетентности и того глубокого уважения, с которым Дзатти к ним относился.

В течение сорока лет, прожитых во Вьедма, случались особенные моменты, различным образом подтвердившие основательную добродетель и салезианский дух Дзатти. Можно, например, вспомнить, сколь спокойно он отнесся к тому, что ему пришлось провести несколько дней в тюрьме из-за побега из больницы одного заключенного: его поместили в больницу по распоряжению начальника тюрьмы (1915 г.). Вспомним, какие терпение и благоразумие он проявил в связи с несогласованным сносом больницы и переводом ее на новое, заранее не подготовленное место (1941 г.). Вспомним также, сколь глубокую радость он испытал, как салезианец, когда ему удалось съездить в 1934 гду на три месяца в Италию по случаю канонизации Дона Боско.

3.6. Долго готовившаяся встреча с Богом: народное признание,как “брата всех бедняков”.

Излечившись от туберкулеза в первые годы 20 века, Артемиде Дзатти затем всегда имел отменное здоровье, благодаря чему он мог постоянно тяжело работать и жертвовать собою. Ведь только жаркой ревностью о благе ближнего можно объяснить то, что он спокойно и охотно трудился до самого конца жизни, почти никогда не отдыхая.

Однако Господь вновь призвал Дзатти соединиться с Его страстями, разделяя страдания с теми, кому он служил. В июле 1950 года, когда Дзатти лечили от последствий падения с лестницы во время ремонта, ему поставили диагноз печеночной недостаточности, а затем – рака печени.

Дзатти принял и осознанно пережил развитие болезни (он лично подготовил для врача свидетельство о своей смерти!), среди тяжких страданий он сохранил свое радостное спокойствие, все оставшиеся силы отдал работе и общине, а последние месяцы жизни провел, ожидая встречи с Господом. Дзатти не раз говорил: “Пятьдесят лет назад я приехал сюда умирать, и вот дожил до этого дня: чего же мне больше желать? Впрочем, я прожил всю жизнь, готовясь к этому моменту…”.

И момент встречи с Господом наступил 15 марта 1951 года.

В день похорон Дзатти никто из жителей Вьедма не остался дома: взрослые пришли на похороны из признательности и восхищения, дети же – желая узнать поближе важный для города исторический период.

Весь город Вьедма простился с “родным всех бедняков” (так его прозвали уже давно), с человеком, который всегда был готов принять особых больных и тех, кто приезжал из далеких деревень, с тем, кто в любое время дня и ночи охотно входил в любой, в том числе и самый подозрительный дом, и при этом ни у кого не возникало и тени подозрения насчет него самого, с тем, кто, будучи всегда в финансовых затруднениях, сумел, тем не менее, сохранить прекрасные отношения с городскими финансовыми учреждениями, поскольку они всегда были настроены дружелюбно и великодушно сотрудничали с врачебным коллективом городка.

Еще многое можно было бы сказать. Биография, представленная в Positio кроме свидетельств, необычайно богата, она изобилует различными эпизодами, оттенками и оценками. Мы, те, кто был лично знаком с Дзатти, кто еще не забыл его слов и поступков, можем подтвердить достоверность этих фактов. Происходившим забавным историям, сохранившимся в народной памяти, нет числа, и невозможно установить, насколько они подлинны. Неудивительно, что еще до начала официального процесса по поводу беатификации люди обычно считали Дзатти великаном любви. Это мнение лишь усилилось в связи со злобными, ни на чем не основаными инсинуациями насчет того, что Дзатти якобы занимался медициной незаконно: сам народ опроверг эти обвинения.

Как бы желая, чтобы Дзатти навсегда остался в городе, его именем назвали одну из главных улиц города и новую государственную больницу. В его честь был также воздвигнут памятник.

Салезианца-коадъютора Артемиде Дзатти поистине можно назвать “добрым самаритянином в стиле Дона Боско”, “знаком, который несет любовь Божью”, Его сострадание, Его исцеляющее, утешительное присутствие, открывающее горизонты веры и надежды больным и молодежи: он любил всех, и сумел вызвать к себе всеобщую любовь, как того желал Дон Боско.

4. ДЕЛО АРТЕМИДЕ ДЗАТТИ: ПЕРСПЕКТИВЫ НА СЕГОДНЯ

4.1. Своеобразное свидетельство салезианской святости.

Краткие биографические сведения о Дзатти ввели нас в центр его духовного пути. Всматриваясь в то, в какой форме проявилось в нем салезианское призвание, отмеченное деянием Духа (ныне эту форму предлагает Церковь), мы можем заметить некоторые черты той типичной святости, к которой мы призваны. Мы уже заметили некоторые характерные ее выражения: глубокое чувство Бога и всецелая, спокойная готовность подчиниться Его воле, любовь к Дону Боско и чувство сердечной принадлежности к салезианской общине, воодушевляющее, ободряющее присутствие, семейный дух, духовная жизнь и молитва, о чем он заботился лично и разделял вместе с общиной. Внимательный наблюдатель не может не заметить, что Дзатти всецело посвятил себя салезианской миссии, и переживал ее, принимая бедняков, преданно служа нуждающимся и уделяя особое врачебное внимание заразным или отталкивающим больным, принимая изгоев общества и проявляя пастырские заботы с тем, чтобы привести болных, в том числе умирающих, к Богу. Поистине, то была активная общественная позиция, воодушевленная любовью Христовой, ибо именно Христос царил в его душе!

Немало было и поступков, которые можно счесть необычными, даже героическими, как, например, когда Дзатти уступил последнему из поступивших больных собственную постель.

Несмотря на то, что со времени смерти Дзатти прошло пятьдесят лет,и в посвященной жизни, в салезианском опыте, в призвании и формировании салезианца-коадъютора произошли глубокие изменения, все же салезианский путь к святости, пройденный Артемиде Дзатти, имеет свое значение, открывающее сегодня перспективы всем нам, призванным переживать харизму Дона Боско в апостольском посвящении. Таким образом выражается статья из нашего Устава: “Собратья, которые воплотили или воплощают евангельскую программу Устава во всей ее полноте, служат для нас примером и поддержкой на нашем пути к святости³⁷. Беатификация этого нашего собрата конкретно указывает нам ту “высокую меру обычной христианской жизни”, к которой призывает нас Иоанн Павел II в увещевании Novo Millennio Ineunte³⁸.

Свидетельство Дзатти обращено к каждому салезианцу, к каждой местной и областной общине. Оно говорит о призвании, как об опыте жизни в Боге согласно характерным чертам харизмы, дарованной нам Духом. Именно таким путем нам следует идти, и если мы потеряем его, все прочее перепутается!

4.1.1. Притягательность Дона Боско

Всегда интересно в том таинственном замысле, который имеет Бог для каждого из нас, попытаться выявить путеводную нить всей жизни. Если бы я захотел выразить одной формулой тайну, вдохновившую Артемиде Дзатти и руководившую каждым его шагом, то ее можно было бы высказать в следующих исчерпывающих словах: следуя за Иисусом, с Доном Боско и как Дон Боско, всегда и везде.

В этой формулировке есть тот магнит, который навсегда привлек Дзатти и вел его следом за Иисусом: Дон Боско! Есть совершенная преданность – всегда и везде – невзирая на место, роли и обязанности. Имеется также воспитательная направленность всей деятельности, как у Дона Боско.

Рассмотрим подробнее эти элементы.

4.1.2. Совершенная преданность миссии

“Миссия придает всей нашей жизни конкретный смысл…”, говорится в Уставе³⁹. Артемиде Дзатти переживал салезианскую миссию в порученной ему области, воплощая воспитательную пастырскую любовь, как добрый самаритянин, в стиле Дона Боско.

Благодаря своей вере, Дзатти видел Иисуса в каждом больном, даже в опасном, безобразном и отталкивающем. Рассказывают немало случаев, когда он нес больных и ухаживал за теми из них, кого сторонились все другие, ибо они были заразными, безобразными,отталкивающего вида или с ними было трудно иметь дело. Уже это дает нам понять, как он смотрел на больных. Но еще более назидательны для нас те выражения, с которыми Дзатти обращался к Дочерям Девы Марии Помощницы Христиан, всегда с любовью и готовностью помогавшим в больнице, где одно отделение было отведено женщинам: “Пожалуйста, сестра, подготовьте халат и постель Иисусу 14 (или 75) лет”.

За долгие годы, проведенные около тяжело больных, умирающих людей, Дзатти так никогда и не смог к этому привыкнуть. Старадние и смерть, в особенности смерть подростков, всегда глубоко волновали его, вызывая искреннее сострадание. Однако, несмотря на это, он не терял душевного спокойствия. Дзатти обладал особенной способностью обращаться с больными подростками, даже помогал им отойти к Господу с чувством веры, радости и покоя. Я люблю вспоминать один трогательный случай, о котором я слышал от одного из свидетелей. Склонившись над одним мальчуганом на смертном одре, Дзатти ласково сказал ему, как отец или брат: “Идем к нашему Отцу: закрой глазки, сложи ручки. Давай скажем вместе: Отче наш…” Во время молитвы душа подростка отлетела на небеса. Вот как Дзатти сопровождал больных к встрече с Господом.

Разумеется, это дар Божий, но, вместе с тем, это и результат постоянного единения с Ним, результат любви, вошедшей в привычку, любви, изливаемой на тех, кому мы служим и в ком видим любовь Отчую и лик Его Сына. Это – преданность жизни, всецело посвященной Господу и служению братьям, движущая сила нашей миссии. Дон Боско выразил ее в словах: da mihi animas, caetera tolle.

Артемиде Дзатти конкретно напоминает нам о глубинном смысле нашей миссии, всецело сосредоточенной на любви к Богу. Эта любовь движет нами, и мы хотим излить ее на тех, к кому мы посланы.

4.1.3. Воспитатель-санитар

Артемиде Дзатти был не просто санитаром: он воспитывал веру у всех людей в момент испытаний и болезни. Он создал в больнице семейную атмосферу. Утром он, как я уже говорил, начинал с того, что спрашивал: “Все ли живы?”, и больные отвечали хором. За этим следовали личный уход за нуждающимися и благодарение Господу. Семейным моментом была также послеобеденная игра в шары и столь характерное для салезианцев ежевечернее напутствие “доброй ночи”. К этому всему следует добавить личные встречи Дзатти с монахинями Дочерьми Девы Марии Помощницы Христиан и другими помощниками.

Говорили, что основным лекарством Дзатти был он сам: его поведение, его остроумные словечки, его радость и любовь. Это засвидетельствовало множество людей. Дело было не только в том, чтобы давать фармакологические препараты, которые бы лечили болезнь, но и убедить ближних, присутствовавших там, помогать больным увидеть в своем положении волю Божью, в особенности, когда они стояли на пороге смерти.

Дзатти поистине превратил миссию помощи больным в свое дело воспитания. Таким образом он ежедневно переживал критерии Упреждающей Системы Дона Боско – разум, религию, доброжелательность – через близость и исполненную любви помощь нуждающимся, через то, что он помогал понять и принять ситуации страдания, через живое свидетельство присутствия Господа и Его вечной любви. Поэтому мы и можем говорить о воспитательном оттенке святости нашего собрата-санитара.

Я хотел бы сказать несколько слов о такой области нашей миссии, как уход за больными. Весьма многозначителен тот факт, что оба коадъютора, чей процесс беатификации приближается к концу, Артемиде Дзатти и Симоне Сруджи, трудились именно в этой области. К ним следует также добавить дона Луиджи Вариара. Учитывая ту роль, которую в проповеди Иисуса занимает уход за больными, а также ту роль, которую играет проблема здоровья в наших миссиях и более широко – в жизни людей и наших общин, мы можем использовать пример Артемиде Дзатти с тем, чтобы выявить еще неизученные области применения братского милосердия, удовлетворяя потребности людей, в частности, молодежи.

Я хочу привлечь ваше внимание к возможности сочетать здоровье и образование, помимо какого бы то ни было формального профессионализма. Порою наши воспитанники, как мы видим, нуждаются и в том, и в другом. Лично я имел случай и радость присутствовать на двух Генеральных Капитулах одной женской Конгрегации. Поначалу она выражала свою воспитательную харизму через специфические учреждения, впоследствии же, столкнувшись с заболеваниями, в том числе, молодежными, отважно взяла на себя ответственность за них. Во время дискуссий выяснилось, роль монашествующей заключается в том, чтобы воспитывать посредством болезни и во время нее. Медицинскую помощь может оказывать кто-либо другой.

И действительно, в наших обширных воспитательных общинах нам всегда приходилось заботиться о различных аспектах, связанных с личностью подростка в целом: обучении и культуре, движении, игре и общественном сознании, катехизации, физическом и психическом здоровье, прямо и косвенно, о защите окружающей среды и т.д. Отсюда вытекает необходимость быть открытыми всевозможным методам, которые следует проводить постоянно и с высоким качеством воспитания.

4.1.4. “Освящающий труд”:
синтез духовности и профессионализма

Внимательно вглядываясь в жизнь достопочтенного Артемиде Дзатти, мы заметим в свойствах и содержании его служения, как он интуитивно угадывал достоинство, присущее созидательным ценностям и повседневные действия, т.е., обычный горизонт жизни и мира.

Это пережитое в течение всей жизни доказательство того, что все человеческое может открыться всему христианскому, тому, что выражают и основные христианские добродетели, и великие аспекты крещения, о чем еще раз напомнил Второй Ватиканский собор.

Жизнь Раба Божьего, как и наша жизнь, состояла из повседневных мелочей, характерных для служения санитара, она легко могла бы скатиться к рутине. Однако все постоянно пронизывал поток милосердной любви, преобразуя все, объединяя и безмолвно евангелизируя. И непрестанные усилия Дзатти оказаться на высоте своих задач – посредством постоянной информации и формирования – следует понимать, как расцвет любви, благодаря чему салезианец старается все делать хорошо, просто и с чувством меры⁴⁰.

Если с одной стороны, это является результатом признания естественной самостоятельности земных законов и явлений, то с другой, это выражает убеждение в том, что “добро следует делать хорошо”, и что к членам тела Христова – будь то больные, бедняки или переживающие трудности подростки – следует относиться с милосердной любовью, которую освещает сознательный, трудолюбивый разум.

В истории жизни достопочтенного Артемиде Дзатти можно ясно увидеть, сколь увлеченно и все более сознательно он искал синтез между истинным профессионализмом и духовной зрелостью.

Поиски профессионализма (сегодня он представляется неизбежным требованием в обществе, особенно самом развитом) представляют собою определенную трудность для жизни монашествующего. Дело в том, что они могут свестись к мирскому аспекту, в котором человек будет видеть источник своей сущности, при этом сущность монашеской жизни, связанная со сверхъестественными мотивировками, затмится или отойдет на второй план.

Такую трудность необходимо разрешить особой “благодатью единства”, которая бы преобразовала профессиональность в одну из возможностей посвященной жизни, более того, в одну из ее характеристик. Нетрудно понять, что основанием этого единства является деятельная любовь, спокойная вера в прогресс науки и техники, потребность вести диалог с нашими собеседниками на равных, дабы подкрепить наше призвание и его смысл с тем, чтобы оно превратилось в евангелизирующую силу и качественное церковное присутствие.

Раб Божий прекрасно научился и прекрасно пережил то, что блаженный Филиппо Ринальди назвал “освященным трудом”, попросив о соответствующей индульгенции Святого Отца⁴¹, и отметив освященный труд как одну из основных черт салезианской духовности⁴². В понятие “труда” включается вся профессиональная серьезность, на которую мы способны. В понятие же “освященного” – живая закваска, т.е., милосердная любовь и дух жертвенности.

Это качество нашего труда является результатом того, что в нашей салезианской жизни мы всегда стараемся избежать опасности профессионального автоцентризма (т.е., стремления развивать собственный имидж), исключительно конкурентного либо технического, с тем, чтобы достичь цели жертвенной, милосердной, всецело воспитательной профессиональности.

Тогда салезианец, благодаря своему опыту, сможет воспитывать у тех, к кому он послан – вначале неявно, а затем и явно – профессионализм нового типа, основанный на Евангелии, с тем, чтобы он помог обновить качество жизни. Такой профессионализм является гармоничным следствием специфической культурной и технической компетентности, выраженной способности завязывать отношения и проявлять солидарность, а также глубоких этических и духовных мотивировок. И оказывается, что он может искупить и придать новое значение труду человека (а он играет очень важное значение в нашей жизни) и, в то же время, может поддержать и укрепить цивилизацию любви.

4.1.5. Образ Божий с евангельской радикальностью

Всему этому, т.е. преданности миссии и профессиональной и воспитательной способности, придавал смысл и поражал встречавшихся с Артемиде Дзатти его духовный облик, облик ученика Господня, непрестанно переживавшего свое посвящение в тесном союзе с Богом и в евангельском братстве.

Из суждения врачей, долгое время живших бок о бок с ним (в особенности в такие сложные в профессиональном отношении моменты, как продолжительные операции), из оценок сотрудников и помощников, представителей общественной администрации и из свидетельства собратьев перед нами встает цельный облик, в котором была видна свойственная салезианцу уравновешенность, вследствие чего различные аспекты сливаются в гармоничную, единую, исполненную спокойствия личность, открытую переживаемой в повседневном Божьей тайне.

Достойно изумления то, что, несмотря на выполняемые им сложные задачи, Артемиде Дзатти никогда не утратил чувства общежительства: он всегда с радостью участвовал в общей ежедневной молитве, в братском общении за столом, участвовал во всех моментах семейной радости, совершенно особым образом проявлявшейся в нем. Салезианская община давала ему возможность пережить опыт Бога и евангельского братства.

Упомянем о нескольких свидетельствах, взятых из Sommario с целью доказать его героическую добродетель.

Вот как, например, говорит монсиньор М. Перес о том, сколь глубокой была вера Дзатти, о том, что он постоянно жил в единении с Богом: “У меня создалось впечатление, что этот человек пребывал в единении с Богом. Молитва была дыханием его души, всем своим поведением он доказывал, что всецело переживал первую заповедь Божью, ибо он любил Бога всем сердцем своим, всем разумом своим и всею душою своей”⁴³.

Это же подтверждает о. Ф Лопес: "Очевидно было, что раб Божий беспрестанно молился: он ехал на велосипеде, молясь, ухаживая за больными, он непринужденно рассказывал о вере и говорил слова, возвышающие душу, даже монашествующим”⁴⁴.

Что же касалось его монашеской жизни в общине, все утверждают, что святой санитар был, прежде всего, монашествующим, членом обшины, Его служение больным никогда не превращалось в предлог, с тем, чтобы уйти от своих обязанностей в общине, и не отвлекало его от его глубокой близости с Богом.

Вот свидетельство о. Ф. Прието: “Дзатти образцово выполнял свои общинные обязанности. Я хочу сказать, что он никогда не пользовался свободой своего положения, дабы уклониться от каких бы то ни было обязанностей в общине”⁴⁵. Далее он пишет: “Раб Божий был исполнительным, образцовым монашествующим. Пунктуальность и непременность. Я никогда не слышал, чтобы он говорил: “Я там не был, потому, что…” Он отличался истинным чувством братства”⁴⁶.

Обратимся вновь к словам о. Ф. Лопеса, директора Дзатти, относительно соблюдения евангельской бедности: “Он образцово соблюдал обет бедности, значительно более того, что требуется от салезианца-коадъютора. Он блестяще доказал, что совершенно отрешился от земных почестей и любви к стяжательству. Все время, пока он пользовался администратиной независимостью, никто не видел, не знал и не сообщал мне, чтобы Дзатти приобрел что-либо для своей выгоды, для личного удовольствия или ради роскоши… Раб Божий любил бедность. Можно сказать, что он обручился с бедностью. Он блистал бедностью”⁴⁷.

Относительно духа послушания, о. Л. Савиоли свидетельствует: “Насколько я знаю, Дзатти относился к настоятелям с почтением и сыновним послушанием. Я помню, как он советовался с о. Педемонте, и полагаю, что так же он поступал и с другими настоятелями. Насколько мне известно, его украшало простое, быстрое и радостное послушание”⁴⁸.

Во всем этом мы видим образцовое евангельское свидетельство этого нашего собрата, так что мы можем определить его, как “образ Божий”.

4.2. Как салезианец-коадъютор

Сейчас мне хотелось бы остановиться, в частности, на специфическом характере призвания Артемиде Дзатти – салезианца-коадъютора, которое отразилось на всей его деятельности и на его пути к святости.

Если, как авторитетно утверждалось, верно, что салезианская харизма была бы неполной без фигуры коадъютора, то легко понять, какую важность приобретает тот факт, что Церковь собирается беатифицировать представителя столь своеобразной и необходимой компоненты нашей сущности.

Поэтому справедливо, чтобы вся Салезианская Семья с особенным энтузиазмом встретила это событие и воспользовалась им с тем, чтобы по-новому осветить фигуру коадъютора, сформировавшуюся рядом с Доном Боско и вместе с ним участвовавшую в стиле Da mihi animas, с точки зрения ее пастырской и воспитательной любви, в постоянных поисках святости, т.е., не как вспомогательную рабочую силу, а как опыт Бога, который переживают в общине и в служении молодежи.

4.2.1. Фигура коадъютора в салезианской общине

В опыте салезианца-коадъютора Артемиде Дзатти можно заметить характерные особенности этого специфического призвания. Мы обрели особую благодать принять, пережить его и предложить в наших общинах и в деятельности по формированию.

Следует тщательно переосмыслить путь, пройденный Артемиде Дзатти в салезианском призвании, ибо он типичен для ключевого момента, к которому следует возвращаться всегда.

Мы уже упоминали о том, как сформировалось ядро первых коадъюторов, живших рядом с Доном Боско и служивших его воспитательно – апостольской миссии.

Некоторые из них были из тех подростков, что посещали Ораторий, прочие были уже зрелыми людьми, ориентированными на милосердную любовь. В общинах Дона Боско они находили возможность дать эту любовь различным образом, исходя из ранее приобретенных профессиональных качеств, с тем, чтобы она углублялась на благо молодежи. Рядом с Доном Боско совершенствовался человеческий, профессиональный и монашеский уровень коадъюторов, причем настолько, что каждого можно было назвать сокровищем не столько из-за той роли, которую он играл, сколько из-за проявляемых ими воспитательных качеств.

Таким образом в атмосфере Оратория Дона Боско и в первых салезианских общинах выковалась фигура салезианца-коадъютора с теми характерными чертами, которые остаются в Конгрегации, истинно выражая харизму, несмотря на происшедшие изменения.

В 45 статье Устава в сжатом виде представлены некоторые из этих черт, так что фигура салезианца-коадъютора укладывается в рамки единого салезианского призвания и миссии. В них коадъютор вносит свой специфический вклад посвященного мирянина, “как свидетель Царства Божьего в мире, близкий подросткам и трудовой жизни”⁴⁹, а салезианец-пресвитер “вносит в общее дело развития и воспитания веры специфичность своего служения”⁵⁰.

Фигуру салезианца-коадъютора следует рассматривать в контексте салезианской посвященной общины, где имеются разнообразные дары. В связи с этим, мне кажется уместным напомнить то, что я писал три года тому назад в письме по поводу нашего апостольского посвящения: Отец посвящает и посылает нас⁵¹, поскольку я считаю, что оно весьма важно, а именно в главе Многообразные дары нашей салезианской общины.

“Салезианскую общину, – писал я, – обогащают выразительное и взаимодополняющее присутствие салезианца-пресвитера и салезианца-коадъютора⁵². Вместе они образуют удивительную полноту сил для свидетельства и воспитательной миссии".

Мы можем задать себе вопрос, что именно подчеркивают фигуры салезианца-коадъютора и салезианца-пресвитера в опыте и свидетельстве апостольского посвящения, что именно мирской аспект подчеркивает в посвящении, и что посвящение дает мирскому аспекту, поскольку и то, и другое соединяется в салезианском аспекте и как бы сливается воедино. Подобным же образом мы можем задать себе вопрос, что именно подчеркивает пресвитерское служение в салезианском посвящении, и что посвящение дает служению.

Оригинальная ценность заключается не в поверхностном объединении качеств или категорий членов общины, а в том, какой именно облик будет иметь салезианская община.

Салезианец- коадъютор “сочетает в себе дары посвящения с дарами своего мирского состояния”⁵³. Он переживает мирское состояние не в мирских условиях, а в условиях посвященной жизни. Будучи салезианцем-монашествующим, он переживает свое призвание мирянина, и будучи мирянином, переживает свое общинное призвание салезианца-монашествующего”⁵⁴.

Посвященным собратьям, как утверждает ГК 24, он напоминает о ценностях сотворения и мирских реальностях, собратьям-мирянам он напоминает о ценностях всецелой преданности Богу во имя Царства. Все видят в нем особую чуткость к миру труда, внимание к местности проживания, требовательность профессионализма, через который проходит его воспитательно-пастырская деятельность”⁵⁵.

Технический профессионализм, мирские области труда, практические формы деятельности коадъютора показывают, что они в основном направлены на конечное благо человека, в особенности, подростков, и на Царство. “Ему открыто все, в том числе, и то, что священники не могут делать”, но все существует в свете радикальной любви ко Христу, сосредоточенной на евангелизации и вечном спасении подростков.[…]

В особенности в некоторых контекстах и при определенном подходе и понимании священника, как сакральной или культовой фигуры, стиль посвящения салезианца-коадъютора конкретно подчеркивает, сколь важно быть вначале учениками, а потом – наставниками, подчеркивает необходимость свидетельствовать личным опытом веры, за рамками своих функциональных задач или служения […]

В салезианской общине клирики и миряне созидают образцовые братские отношения и свидетельствуют о них тем, что отсутствуют различия, основанные на различных ролях и служениях, тем, что они могут сочетать всевозможные дары ради единого замысла. Взаимоотношения между ними являются источником взаимного обогащения и стимулируют гармоничный опыт, где священство не затмевает монашескую сущность, а мирские характеристики не скрывают радикальность посвящения”.⁵⁶

Следует заметить, что присутствие монашествующего - мирянина в орденах и конгрегациях – обычный факт, однако его фигура представляется различной по своему происхождению, развитию, задачам и месте в общине. Одно дело – родиться монахами и духовно жить, как “монаха среди монахов”, и совсем другое – почувствовать призвание сотрудничать в “пастырской” общине, где во главу угла формирования молодежи и верных поставлены таинственный отношения с Троицей. Безусловно, не только наша Конгрегация считает собратьев-мирян существенным компонентом своей сущности и миссии. Недавние исследования, в том числе, проведенные комиссией, учрежденной Конгрегацией Институтов посвященной жизни, в чью задачу входило углубление темы “формы институтов”, показали, что в каждом институте фигуру и место посвященного собрата следует определять, исходя из его харизмы, с соответствующим учетом социологических и общих теологических соображений, однако не отделяя их от собственно харизмы и миссии.

Что касается нас, то по поводу этой проблемы проводились авторитетные размышления на ГК 21⁵⁷, которые позже еще раз выразил дон Эджидио Вигано⁵⁸ и утвердил Устав⁵⁹. В этих размышлениях подчеркивается, что мирской аспект проходит через всю нашу жизнь и нашу семью, оставляя глубокий отпечаток: мы – воспитатели, участвующие во многих областях мирской деятельности, где сливаются управление, хозяйствование и пастырская направленность. В нашей миссии имеются дела мирского толка, которые относятся к гуманистическим и человеческим аспектам: труд, обучение, спорт. В сфере Салезианской Семьи и в наших центрах мы работаем с большим количеством мирян (сотрудниками, бывшими воспитанниками, помощниками). Поэтому монашеская община, и еще более того, воспитательная община, является ликом Церкви, народом Божьим, включенным в историю человечества.

Однако точка притяжения или кульминационная точка нашей деятельности совершенно ясна: установить таинственные отношения между молодежью и Богом, открыть им их состояние детей Божьих и помочь пережить его. В наших общинах мирской аспект своеобразно сливается с пастырским аспектом и со служением священника, за которым признают особенную задачу – представлять и оживлять основу общины, т.е., Иисуса Христа. Дон Боско желал, чтобы настоятели отражали дары или священническое служение на благо общины, проводя литургию Слова, исполняя служение освящения и направляя всех к кульминационной точке таинственного общения с Богом. Именно поэтому, согласно нашему Уставу⁶⁰, директора, областные настоятели и Генеральный Настоятель должны быть “священниками” в соответствующих общинах, а не просто направлять и координировать их деятельность.

Последствия этого достаточно важны, с точки зрения исполнения власти, а также для духовной жизни общин. Общины – это не просто группы, которыми следует руководить или технически координировать, их следует освящать, по примеру того, как это делал Иисус со Своими учениками, прочно соединяя их с Отцом всеми возможными средствами.

Нужно сказать, что у собрата-коадъютора в таком контексте не меньше возможностей способствовать освящению своих собратьев и молодежи, взять на себя значительную ответственность в их воспитании или сознательно идти путем салезианской духовности.

У коадъюторов есть немало возможностей проявить полную, сознательную ответственность с тем, чтобы оказать влияние на жизнь общины и на апостольскую миссию. Это обширная воспитательно-мирская деятельность, крайне необходимая для того, чтобы составить картину пастырской завершенности. Призвание коадъютора открыто разнообразным формам милосердной любви. Именно через эту любовь выражается его призвание посвященного лица.

Это доказывается множеством функций, на которые разделяется призвание салезианца-коадъютора в сфере салезианской общины. “Существует множество различных конкретных возможностей переживать в Конгрегации посвященный мирской аспект”⁶¹, как свидетельствует жизнь Артемиде Дзатти и многих других собратьев. Мирская характеристика салезианской миссии, внимание к бедной молодежи и к особо важным ситуациям, чуткость и компетентность в трудовом мире, умение включиться в социально народный контекст, фронты работы, открывающиеся в миссионерском аспекте, в народной действительности и в общественной связи особым образом связаны с призванием салезианца-коадъютора, выражаются в традиционно известных формах и открыты новым формам и фигурам, как выясняется из настоящего опыта.

Салезианская история учит нас, что собрат-коадъютор часто придавал силу и эффективность молодежной и народной миссии общины своеобразным вкладом, как передовая линия на границах миссии. Достаточно вспомнить, какие своеобразные отношения существуют между преданностью бедной молодежи, профессиональными школами, евангелизацией людей и салезианцем -коадъютором.

Это многообразный вклад, однако его нельзя назвать неопределенным. Неопределенность приводит к общему характеру, а многообразие взаимного дополнения обогащает общину и миссию. Однако не следует думать, что скромные задачи, которые порою считаются маловажными с человеческой точки зрения, не имеют значения. Я уже упоминал слова Дона Боско: “Хороший привратник – это истинный клад для воспитательной обители”. Этим выражением он показывает, что знает, что воспитывают все вместе, и я сам мог бы рассказать истории о нескольких привратниках – кладах в самых далеких Патагонских пампах.

4.2.2. Несколько отдельных замечаний.

Как я уже говорил, я не намеревался давать исчерпывающее описание различных аспектов призвания и миссии салезианца-коадъютора. Рассматривая облик и опыт святости Артемиде Дзатти, я рассмотрел некоторые элементы сущности салезианца-коадъютора, его особый вклад в миссию и его место в общине⁶². Другие элементы можно будет углубить. Теперь я хочу остановиться на некоторых особых аспектах.

4.2.2.1. Учрежденная форма институтов.

То, что я говорил в предыдущем разделе относительно присутствия собратьев-мирян во многих орденах и конгрегациях, имеет прямое отношение к учрежденной форме институтов. Мы знаем, что сейчас этим вопросом занимаются на уровне Церкви. На Синоде, темой которого была посвященная жизнь, проводились размышления относительно отношений между различными харизмами, фигурами членов и различными учрежденными формами институтов (клерикальные институты и мирские институты). В увещевании Vita Consacrata Папа говорил о специальной комиссии, созданной Конгрегациями Институтов посвященной жизни и Обществ Апостольской Жизни, с целью углубить в этом контексте тему так называемых “смешанных” институтов⁶³.

Имея в виду именно это указание и в связи с работой Комиссии, ГК 24 выработал следующую установку с учетом новых размышлений о “форме” нашего Общества: “В свете апостольского увещевания Vita Consacrata и проводящихся юридических разработок относительно “формы” монашеских институтов,ГК 24 считает необходимым провести исследование возможной “смешанной” формы нашего Общества и дальнейшее углубление, чтобы выяснить,отвечают ли новые моменты этой формы нашей харизме и первоначальному замыслу Основателя”⁶⁴.

Изветно, что данная Комиссия еще не завершила свои исследования, так что у нас еще нет четких авторитетных установок. Однако, как известно, в любом случае преобладающим является критерий харизматической верности каждого Института.

Требование ГК 24 остается в силе, оно должно быть выполнено, когда мы узнаем результаты исследований, проводимых Комиссией. Онм могут помочь нашим размышлениям в связи с тем, что уже было получено по различным аспектам нашей харизмы на предыдущих Капитулах.

4.2.2.2. Салезианец-коадъютор и миряне-помощники⁶⁵

В контексте ГК 24 мне не раз задавали вопросы типа: Как следует включить салезианца-коадъютора в новую рабочую модель, состоящую из салезианцев и мирян? Если субъект миссии, рабочее ядро, состоит из салезианцев и мирян, каков специфический вклад или каково значение салезианца-коадъютора? Не делает ли присутствие многих мирян, участвующих в духе и миссии Дона Боско, менее значительным присутствие салезианца-коадъютора, выражающего мирской аспект салезианского призвания и миссии?

Ответим, что если оставить в стороне монашеское посвящение и рассуждать только о деятельности и функциональных обязанностях, то это не только путает перспективу, но и изменяет все аспекты. Поэтому в последнее время все та же Конгрегация Институтов посвященной жизни и Обществ Апостольской Жизни с полным основанием подчеркивала три состояния христианина, следующего за Христом: служитель Божий или священник, мирянин, или посвященный, исходя из какой-либо харизмы.

Вот в чем первое существенное различие между монашествующим -мирянином (т.е., салезианцем-коадъютором) и мирянами-помощниками. Его сущность – “посвященный”, хотя и мирянин. Иначе говоря, она заключается в том, как он переживает отношения завета, установленного с ним Богом, и свои отношения с Богом.

Нет никакой надежды на будущее, если фигура монашествующего не выражает тотчас же, и как бы эмоционально, запредельный смысл, если ее невозможно уподобить стреле, направленной к Богу и к любви к ближнему, являющейся результатом божественного. Бесполезно и неверно искать различий в исполняемых функциях, значительности и иерархическом положении. Нужно перечитать те отрывки Евангелия, где говорится о служении учеников окружающим.

Ослабление сущности салезианской монашеской общины, как специфического вдохновляющего ядра, или его место в ПВО, как только функциональной единицы, не осуществляющей свидетельство, может привести к нивелированию различных фигур посвященного салезианца и мирянина-помощника, к обобщенности, которая будет действовать лишь во внешних проявлениях. это весьма заботило участников Капитула, о чем можно прочесть в документе: “Происшедшее после Второго Ватиканского собора углубление призвания мирянина бросает вызов сущности салезианца SDB, как специфически посвященного лица. Кое у кого из SDB заметны вызывающие нашу озабоченность аспекты. (…) Некоторым кажется, что мирянин может делать все или почти все, что делал или делает посвященный, оставаясь при этом мирянином. Другие полагают, что благо, приносимое ими в “ограничивающей” их общине, они могли бы более эффективно приносить за рамками ее, как старательные миряне”⁶⁶.

ГК 24 ответил на эти вопросы, говоря о салезианской общине и о салезианце, как члене общины посвященных, говоря особенно об “общине посвященных, как душе ПВО”⁶⁷. Я сам подчеркнул этот пункт в заключительной речи на Капитуле, утверждая, что многие принимают участие в харизме Дона Боско, “но она особым образом сосредоточена в общине SDB: в силу посвящения, благодаря опыту общежительства, благодаря замыслу жизни (обетам), благодаря всецелой преданности миссии”⁶⁸. И в моем недавнем письме о пастырской деятельности в области призвании я писал: “Верно, что они (миряне) могут дать много, но столь же верно и то, что Дон Боско пожелал, чтобы в центре его семьи была община посвященных”⁶⁹.

С другой стороны, ясно, что невозможно требовать, чтобы в воспитательной деятельности выражался только монашеский аспект человека. Эта деятельность с мирским уклоном, здесь требуются различные виды компетентности, и поручать ее следует тем людям, кто наделен соответствующей компетентностью. Однако существует еще один, более глубокий аспект личности посвященного, чей жизненный идеал – те отношения с Богом, которые хотел установить Иисус для Своих учеников, это посвященные, как выражение и образец святости.

4.2.2.3.Формирование салезианца-коадъютора

Еще один часто задаваемый вопрос ( с полным основанием, если его задают “с толком”), касается уровня формирования салезианца-коадъютора. Действительно, формирование и качественная оценка собратьев-коадъюторов остается основным путем пережить значительный опыт, благодаря формированию, присутствие и вклад коадъютора становятся убедительными.

Эту тему нужно рассматривать “с толком”, в том смысле, что следует ясно понимать, что основу нашего апостольского призвания составляет духовное, воспитательное и пастырское формирование.

Технические же и профессиональные требования соотносятся с конкретными личными формами воспитательной деятельности. В Ratio, который пересматривался в последние годы (в его пересмотре сыграли свою роль также и собратья-коадъюторы), правильно намечено это направление. И в различных регионах это уже привело к конкретным достижениям.

Можно утверждать, что в качественном формировании, выражающему призвание салезианца-коадъютора, его присутствие и его специфический вклад в миссию, заключается секрет будущего коадъюторов. Среди представленных выше портретов коадъюторов можно заметить соединение повседневного стремления повышать профессиональные качества с осуществлением воспитательно – пастырской любви.

В этой связи мы прошли немалый путь в области первоначального и непрерывного формирования, и Ratio призывает нас продолжать этот путь.

Основное направление Конгрегации ясно в том, что относится к каждому салезианцу, коадъютору, кандидату в пресвитеры или пресвитеру, и области должны с чувством ответственности принять его.

Что касается формирования, то в Уставе сказано, что оно “обычно проходит на одном уровне, состоит из одинаковых этапов со сходными целями и содержанием”⁷¹.

В Ratio указаны требования по формированию для каждого салезианца, воспитателя и пастыря, каким должны быть содержание и условия, чтобы формирование было равным, но не обезличивающим, специфическим и дифференцированым, с тем, чтобы обеспечить квалификацию и профессионализм, соответствующие миссии, различным формам участия в ней и конкретным возможностям собратьев.

Ответственные должны обратить особое внимание на качество пути формирования, на специфическое посвященное формирование и на профессиональную квалификацию, а также на инициативы, с помощью которых следует обеспечить межобластное сотрудничество. Никогда не следует упускать из виду главного или отодвигать его на второй план в жизни молодых кандидатов или зрелых салезианцев: “Мы, салезианцы Дона Боско (SDB) образуем общину крещеных людей, которые, будучи послушными зову Святого Духа, посредством особых форм монашеской жизни намерены осуществить апостольский замысел нашего Основателя, а именно: быть в Церкви знаками и носителями Божьей любви к молодежи, в особенности, к малоимущей ее части”⁷¹. Если этого нет, то нет ни нашей сущности, ни нашего замысла.

5. Пастырская деятельность в области призвании:
необходимость сверхъестественного усилия

Из размышлений по поводу призвания салезианца – коадъютора, в том числе, в свете опыта святости Артемиде Дзатти, а также из убежденности в том, насколько его присутствие значительно в салезианской миссии, а стало быть, и в Конгрегации, следует необходимость проявить особые старания, чтобы способствовать развитию этого призвания.

Если верно, что рядом с нашим Отцом и другими салезианцами, людьми Божьими, было как бы движение притяжения, столь сильного, что не требовалось ни учебников, ни особой организации, верно также и то, что история посредством рабочих усилий и объединения опыта показала нам различные пути и условия, которые нужны для появления и развития этой формы призвания, с учетом салезианской миссии и ее совершенного осуществления, т.е., святости. Серюезно поразмыслив над этим призванием, мы выявим его оригинальность, красоту и эффективность.

Следовательно, нужно искать этот дар там, где он есть, и развивать его. Мы должны решительно заняться пастырской деятельностью в сфере призваний, ибо это значит быть близкими с молодежью, общаться с ними и предлагать им наше призвание. Самая первая позиция любой пастырской деятельности в сфере призваний – признать и принять дар Божий. Мы убеждены, что эту фигуру монашествующего в нашей общине воздвиг Дух Святой, и что Он по-прежнему воздвигает ее.

Несколько месяцев тому назад в письме “Вот время благоприятное”⁷² я говорил вам о том, что пастырская деятельность в области призваний – это один из приоритетных видов деятельности нашей миссии, и указывал его характерные черты для настоящего момента. Кроме того, специфической пастырской деятельности в области призваний посвящена третья часть документа “Салезианец-коадъютор”⁷³.

Я не собираюсь повторять то, что вы можете прочесть в этих двух документах. Пользуясь чрезвычайным обстоятельством беатификации Артемиде Дзатти, я хотел бы попросить каждую область, каждую общину и каждого собрата в следующие годы (начиная с этого года) по-новому, специфически и изо всех сил стараться развивать призвание салезианца-коадъютора, в рамках пастырской деятельности в сфере призваний. Молитесь о нем, рассказывайте и пропагандируйте его, призывайте, принимайте и сопровождайте, переживайте его лично и совместно в общине.

Первые размышления и конкретные дела должны проходить в местном контексте, в каждой обители, в каждой области, затем на межобластном и региональном уровнях. Наша Конгрегация существует в различных контекстах в мире, ее по-разному воспринимают, у нее неодинаковые возможности и перспективы, в том числе, и относительно фигуры салезианца-коадъютора. Мы, Генеральные настоятели, часто замечаем этот плюрализм в огромном явлении глобализации и понимаем, сколь важно передать общую харизму, так, чтобы при этом не было жестких моделей и не обезличивались пути формирования.

Некоторые области предложили заботу о призваниях в качестве темы ближайшего Капитула. И, хотя ее не выбрали, как окончательную тему, безусловно, она найдет свое место в рамках размышлений, которые будут проводиться на Капитуле, поскольку подвергнутся проверке условия, которые могут способствовать радостному опыту общины, с тем, чтобы он поощрял призвания. Нетрудно понять, что будут также упоминаться различные формы салезианского призвания.

Я знаю, что каждый раз, когда по этому важнейшему пункту проходят общие размышления, сразу же встают различные трудности, которые следует преодолеть.

Первый очевидный вызов представляет небольшое количество призваний коадъюторов и их медленное, постепенное уменьшение в Конгрегации. Эту трудность переживают все институты, нередко в еще более тяжелых формах, и особенно мирские институты. Когда Артемиде Дзатти умер, Конгрегация переживала эпоху расцвета призвания салезианца-коадъютора. Как в количественном отношении, так и в смысле развития квалификации. С этой точки зрения ситуация резко изменилась. Некоторые статистические данные дают нам возможность ощутить глубину перемен. Эти указатели следует включить в более широкий контекст ситуации, в которой находятся призвания, самой посвященной жизни и тех различных местностей, где работает Конгрегация⁷⁴.

Эти статистические данные могут также быть следствием других трудностей, которые представлены в упомянутом документе о салезианце-коадъюторе следующим образом: “Существуют некоторые трудности в том, чтобы представить молодежи монашеский, духовный и апостольский облик салезианца-коадъютора во всем его многообразии так, чтобы он стал понятен им и близок их устремлениям. На различных совещаниях, посвященных призванию монашествующего мирянина, попытались определить причины этого: отсутствие идеалов, которым они хотят подражать, “клерикальная” психология, царящая в ряде мест, отсутствие определенных признаков монашествующего мирянина, постановка пастырской деятельности в сфере призвании, естественная склонность молодежи сочетать призвание с религиозным служением народу”⁷⁵.

В моем письме по поводу призвании я указывал, что ныне трудно предложить призвание посвященной жизни. “Наше общество, и нередко даже община верующих, – писал я, – не знает монашескую жизнь настолько хорошо, чтобы понимать ее смысл и ценность. То, как мы переживаем посвященную жизнь, перестало быть видимым, и со многих точек зрения кажется непонятным. Это еще более заботит нас в связи с растущим количеством мирян в Церкви, а в нашем случае – в салезианской миссии”⁷⁶.

Эти трудности, важность которых мы сознаем, должны не только не ослаблять, но, напротив, стимулировать наши старания, дабы они стали еще более убежденными. В этом контексте мне кажется весьма местным вспомнить слова Иоанна Павла II в апостольском увещевании Vita Consаcrata, по поводу трудностей и перспектив с призваниями: “Поэтому к новым ситуациям малого числа призваний следует отнестись спокойно, зная, что требуется, чтобы каждый не столько преуспел, сколько проявлял верность”⁷⁷. Речь идет о том, чтобы проявить верность дару Божьему и замыслу Дона Боско.

Мы прежде всего должны доверять Господу и прибегать к Нему. В связи с этим, мне хочется привести слова, написанные мне одним собратом – коадъютором: “И сегодня также можно услышать слова: “Следуй за Мной”, И всегда поражает, когда констатируешь, что и сегодня многие молодые люди вполне могли бы настроиться на то, чтобы стать священниками, однако делают выбор в пользу посвященного мирянина, в том числе, в Салезианской Конгрегации. Поэтому, проводя пастырскую деятельность в сфере призваний, следует верить в полноту этого призвания, и учить необходимости относиться к нему с уважением, не принуждая молодежь и не направляя ее против желания к фигуре священника. Следует жить в убеждении, что некоторые молодые люди не отождествляют себя с моделью пресвитера, и что, напротив, их весьма привлекает модель посвященного мирянина. Каковы причины этого выбора? Все мотивировки кажутся недостаточными, в конце концов, остается тайна Благодати и свободы”.

Можно предлагать призвание салезианца-коадъютора очень по-разному: рассказать о Доне Боско и о салезианской истории, представить сегодняшний опыт в Конгрегации, непосредственно или опосредованно познакомить с образцовыми представителями, углубить мирской характер призвания.

Мы знаем, какие условия следует обеспечить с тем, чтобы пробудить интерес, воодушевить, принять и сопровождать призвания.

Необходимо знакомить с призванием салезианца–коадъютора, специфически и недвусмысленно представляя его, освещая при этом посвященную жизнь в соответствии с оригинальной харизмой Дона Боско, и рассказывая, каким образом она преломляется в коадъюторе и в салезианце – пресвитере. В этой перспективе можно указать критерии специфического понимания, с тем, чтобы не допускать стереотипных решений, или просто не принимать решения из-за отсутствия необходимых данных к призванию пресвитера.

Такое знакомство может быть целесообразным, а порою и необходимым в сфере “Церкви”, где призвания христианина-мирянина (например, салезианца-коадъютора) часто мало известно или вовсе незнакомо, это верно и в контексте Салезианской Семьи.

Однако я не помню, чтобы возникали основательные салезианский призвания, если нет четырех следующих характерных черт: духа и желания Бога, причем настолько, что Ему отдают первенство в любви и на Нем строят свою жизнь, любви к Дону Боско, любви к молодежной воспитательно-пастырской миссии, чувства братской дополняемости без комплексов зависимости, добродушие, терпимость и великодушие в общине.

Нередко говорят, что призвание салезианца – коадъютора, хотя само по себе оно является полным и выразительным, слабо видимо, и это относится прежде всего к его опыту посвященного лица, к его фигуре воспитателя и пастыря, к его умению воодушевлять и передавать ценности харизмы. Это замечание относится к каждому салезианцу и к каждой общине в нынешнем контексте и в новой рабочей модели. Что следует делать, чтобы молодежь и помощники поняли, какие глубинные мотивировки движут нашей жизнью и составляют ее своеобразие, чтобы они захотели идти нашим путем?⁷⁸ Ответить на это можно, если позаботиться о личном опыте жизни и передавать его, если качественно проводить формирование, если использовать те формы “видимости”, в которых проявляется переживаемая и свидетельствуемая “выразительность”. Следует также внимательно относиться к тем формам “видимости”, о которых нам напоминают Устав и Правила, т.е., ответственно и деятельно участвовать в жизни местной, областной и всемирной общины, выбирать руководящие органы, участвовать в Капитулах и в формирующих и воодушевляющих коллективах⁷⁹.

Совершенно очевидно, что организация и отношения, лишенные истинности, будут бесполезными. Сочетание выразительных личностей, претворяющих в жизнь Упредительную Систему, гостеприимное, способное увлечь присутствие, способность радикально следовать за Иисусом Христом и свидетельствовать о Нем, первостепенное положение Бога и любви – это и сегодня, и даже более, чем когда-либо, остается движущей силой и мотивировкой любого монашеского призвания. Неправильным было бы стараться привлечь людей к призванию, пользуясь другими мотивировками. Лишь хорошее христианское формирование может вызвать желание следовать за Христом. И, как и всегда, тот, кто наделен этим даром, и явится “основным” ответственным за то, чтобы передать его и познакомить с ним людей. Призвание передается непосредственно, через непосредственный контакт или увлеченность. Так происходило с харизматиками всегда, и так же произойдет с привлекательностью этого призвания. Чем более убежденно и спокойно собратья будут переживать свою жизнь в Боге, тем более они смогут привлечь других к своему опыту.

Неплохо, если в наших центрах духовности и непрерывного формирования будут проводиться встречи и курсы изучения фигур нашего призвания – мирской и пресвитерской, – из которых состоит наша община и кто является движущей силой нашей миссии, в соответствии со своими специфическими особенностями. Это изучение полезно для глубокого знакомства с нашим призванием на современном уровне, кроме того, оно, безусловно, поможет эффективнее проводить пастырскую деятельность в области призваний. Я, в частности, попросил Средневосточную область и центр Кремизан выступить с инициативами такого типа: характеризующий ее библейский оттенок (в земле, пережившей опыт воплощения Слова Божия) может открыть широкие горизонты.

Ходатайство Артемиде Дзатти и обилие призваний: удивительное свидетельство

Полезно послушать человека, испытавшего сколь действенно ходатайство Артемиде Дзатти именно в сфере призвания мирянина – посвященного, и кто позаботился рассказать нам о своем опыте. Это его преосвященство кардинал Хорхе Марио Бертольо, ныне Архиепископ Буэнос-Айреса, а в то время, о котором говориться в свидетельстве, провинциальный настоятель иезуитов.

Привожу текст письма дону Кайетано Бруно SDB от 18 мая 1986 г. из Буэнос-Айреса:

“Дорогой о. Бруно! Мир во Христе! В Вашем письме от 24 февраля Вы просили меня написать о том опыте, который я пережил с г-ном Дзатти (я очень подружился с ним) относительно призваний собратьев-коадъюторов.

У нас было крайне мало собратьев – коадъюторов. Возьму в качество примера 1976 год, тот год, когда я познакомился с жизнью г-на Дзатти. В том году самому младшему собрату – коадъютору было 35 лет, он был санитаром, и четыре года спустя ему суждено было умереть от опухоли головного мозга. Следующему за ним по возрасту было 46 лет, а за ним следовал собрат 50 лет. Все прочие были пожилыми людьми (многие из них и сейчас продолжают исполнять трудную работу, несмотря на свой 80-летний возраст). Такая “демографическая картина” собратьев-коадъюторов в провинции Аргентина многих заставляла считать, что ситуация стала необратимой, и что новых призваний уже не появится. некоторые даже задавались вопросом относительно того, насколько “актуально” призвание собрата-коадъютора в Обществе, ибо (учитывая положение дел) казалось, что оно вымирает. Кроме того, в различных местах предпринимались попытки нарисовать “новый образ” собрата-коадъютора, с тем, чтобы понять, не станет ли он более интересным для молодежи, избравшей этот идеал.

С другой стороны, Генеральный Настоятель, о.Педро Аррупе S.I., весьма настаивал на том, сколь необходимо призвание собрата –коадъютора для всего Общества в целом. Он даже говорил, что Общество потеряет свое лицо, если в нем не будет собратьев – коадъюторов. О. Аррупе прилагал огромные усилия в этой области. Кризису подверглись не только некоторые провинции, а все Общество в целом (в смысле призваний коадъюторов).

В 1976 г., насколько я помню, примерно в сентябре месяце, во время канонической визитации миссионеров – иезуитов на севере Аргентины, я остановился на несколько дней в архиепископской резиденции Сальты. Там, во время беседы после обеда, монсиньор Перес рассказал мне о жизни г-на Дзатти. Он даже дал мне прочитать его жизнеописание, привлек мое внимание к столь совершенному образу коадъютора. И тогда я понял, что мне следовало молить Господа, по заступничеству этого великого коадъютора, послать нам призвания коадъюторов. Я прочел новены и попросил новициев также прочесть их.

[…] В Сальте я несколько раз почувствовал желание просить у Господа и Богоматери Чудес увеличить количество призваний (всех, а не только коадъюторов, как я просил у г-на Дзатти). Я также дал обет, что если у нас будет 35 новициев, то они отправятся в паломничество на праздник Господа Чудес (это и случилось в сентябре 1979 г.).

Возвращаюсь к моей молитве о призваниях коадъюторов. В июле 1977 г. к нам поступил молодой коадъютор (ныне ему 32 года). 29 октября того же года поступил второй (ныне ему 33 года)”. Далее в письме год за годом дается список еще 16 коадъюторов, поступивших с 1978 по 1986 гг. Затем автор продолжает:

“С момента, когда мы начали молиться г-ну Дзатти, к нам поступили 18 молодых коадъюторов, которые сейчас учатся, и еще 5 закончили новициат и юниорат, т.е. всего 23 призвания.

Новиции, студенты и молодые коадъюторы уже не раз читали новены в честь г-на Дзатти, моля о призваниях коадъюторов. Я и сам прочел новену. Я убежден, что он ходатайствует об этой проблеме, поскольку, если учесть количество поступивших в новициат, это весьма редкий в Обществе случай. В благодарность во 2 и 3 издании молитв Пресвятому Сердцу мы поместили новену, посредством которй мы молимся о канонизации г-на Дзатти.

Очень интересен факт, каково качество поступивших, которые сейчас учатся. Это молодые люди, которые хотят стать такими коадъюторами, о которых мечтал св. Игнатий, чтобы им не нужно было “золотить пилюлю”. Для нас очень важно призвание собрата – коадъютора, о. Аррупе говорил, что без них Общество потеряет свое лицо.У них есть особая харизма, которую питают труд и молитва. И они приносят благо всему Обществу в целом. […] Они благочестивы, радостны, трудолюбивы и здоровы. Они весьма мужественны и прекрасно понимают, каково их призвание. Они чувствуют свою ответственность, молясь о молодых студентах-иезуитах, готовящихся к рукоположению во священника. У этих молодых людей нет “комплексов неполноценности” из-за того, что они не священники, и им в голову не приходит стремиться к сану диакона, и т.п. Они понимают, в чем их призвание, и хотят переживать его таким образом: это благотворно, и хорошо действует.

Вот таковы, в общих чертах, мои отношения с г-ном Дзатти по проблеме призвании собратьев - коадъюторов в наше Общество. Повторяю, я убежден в его ходатайстве, ибо знаю, сколько мы молились через его заступничество.

На сегодня все. Искренне любящий Вас в Господе и Его Пресвятой Матери, Хорхе Марио Бергольо, S.I.”.

Вот великолепный стимул и для нас прибегнуть к заступничеству Артемиде Дзатти, моля об увеличении числа хороших и святых призваний салезианцев – коадъюторов.

Заключение: наше призвание к святости.

Дорогие собратья, приготовимся встретить ту благодать и смысл вести, которую сообщает нам Церковь посредством свидетельства салезианской святости этого нашего собрата – коадъютора.

Облик Артемиде Дзатти стимулирует и вдохновляет нас на то, чтобы мы нашли новые области пастырской деятельности, имеющие сегодня важное значение, а также, чтобы мы внимательно и великодушно обдумали присутствие салезианца – коадъютора, которого бы характеризовали следующие типичные черты:

– совершенное желание жить и трудиться с Доном Боско, в стиле da mihi animas,

– опыт всецелого посвящения, который непосредственно сильнее всего выражается в общинной миссии и в братской любви,

– спокойное и постоянно обновляемое развитие своей профессиональности, как средство делать добро.

Событие беатификации Дзатти, благодаря чему он предстает образцом в нашей Семье и в Церкви, подчеркивает основной элемент нашего опыта посвященных в начале третьего тысячелетия: это приоритет духовного аспекта личности, новизна и пророчество Воплощения, которое проявляется в милосердной любви, способной заставить человека творить величайшие дела, Это основная пророческая форма христианства: поразить радикальным выбором любви, бесстрашно опровергая какую бы то ни было двусмысленность, решительно борясь со злом, унижающим человека. Возможно, сегодня важно не учреждать множество институтов (формально воспитательных), а переосмыслить значение нашей личной и общинной жизни, как Евангелие, обращенное к земной жизни⁸⁰, и продолжение жизни и деятельности Иисуса. Одним словом, наша святость!

Не могу не сказать в заключение несколько слов о том, какую роль играла Дева Мария Помощница Христиан в призвании Артемиде Дзатти и в его пути к святости.

“Я полагаю, – утверждает один свидетель, – что Раб Божий был весьма предан Деве Марии Помощнице Христиан”⁸¹. А в Positio написано: “Чтобы понять, насколько сильно Дзатти любил, нужно прочесть его письма, где он советует родным прибегать к Деве Марии (S, стр. 2, стр. 3 и др.), где он утверждает, что Ей он обязан тем, что стал членом Конгрегации (S, стр. 15, стр. 16, стр. 20 и др.)”⁸².

Действительно, он считал, (как мы уже видели), что Мадонна исцелила его от туберкулеза, и поэтому всю свою жизнь посвятил Богу, в служении больным и беднякам. Каждый день он почитал Мадонну, читая розарий, даже тогда, когда ездил на велосипеде по улицам Вьедма, и каждый день просил больных читать розарий. Характерно, что он входил в дома с марианским приветствием: “Радуйся, Пречистая Дева Мария”⁸³.

Все эти знаки свидетельствуют, что Раб Божий постоянно чувствовал присутствие Девы Марии, и Она поддерживала его в его миссии, в Ней он находил источник веры, движущий им, и любви доброго самаритянина в служении нуждающимся. Так в Артемиде Дзатти прекрасно воплощалось то, что сказано в Уставе (и что должно воплощаться также и в нас): “Дева Мария Помощница Христиан воспитывает в нас потребность полной самоотдачи Господу и внушает нам мужество, необходимое для служения братьям”⁸⁴.

Дорогие собратья, да поддержит Дева Мария, наша Матерь и Помощница Христиан, каждого из нас и всю Конгрегацию на пути салезианской святости на благо молодежи, к которой мы посланы.

Самые лучшие пожелания к грядущему ГК 25.

Любящий вас в Доне Боско

¹ См. МВ IV, стр. 55

² МВ VI, стр. 334-335

³ см. ГК21, 197-198

⁴ О салезианской власти, в том числе, в отношении ее к служению священника, можно посмотреть размышления ГК21 о роли директора (ГК21, 49 и след.), циркулярное письмо Э. Вигано Воодушевление салезианца-директора, ДГС №306, и Векки Х. Салезианская духовность, LDC, Турин, 2001, стр. 184-194.

⁵ Это свидетельство о Сильвестро Кьяппини (или Кьяппино, как явствует из некоторых документов) оставил дон Джузеппе Веспиньяни, который в некрологе говорит о “первом салезианском призвании в Новом Свете”.

⁶ В этой главе материал зачастую взят из Positio, подготовленного для процесса беатификации, хотя не всегда это упоминается в примечании, и цитаты не всегда взяты в кавычки.

⁷ Positio, стр. 27

⁸ там же

⁹ В Байя Бланка рассказывают почти комическую историю мадзинианцев, гарибальдийцев и сеттембрийцев. Эти группы старались каждый год шумно отмечать годовщину прорыва Порта Пиа, организуя марши и крича лозунги, обращенные против Пия IX и папства. В истории нашей салезианской общины в Байя Бланка, документально подтвержденной местной прессой, в хрониках обители и в отчетах, посылавшихся епископу, читаем: самым тяжким испытанием для директора - салезианца был “гарибальдийский праздник” 20 сентября, память о тысяче битв. Казалось, что этот день походил на град, который ежегодно побивал посевы. В хрониках колледжа Дона Боско ужасный день начали отмечать еще в 1889 году. В том году сеттембрийцы начали маршировать перед церковью как раз в то время, когда служили новену покровительнице церкви, “Матери Божьей Милосердия”. Их оркестр исполнял гимн Гарибальди и прочие антицерковные мелодии. В 1893 году в хронике написано: “Вечером 20 сентября гарибальдийцы очень нам мешали. Они маршировали перед церковью с криками: смерть Папе, смерть священнику Боргино, долой попов!”

¹⁰ См. Positio,стр. 35

¹¹ См. Positio, стр. 36

¹² там же

¹³ См. Positio, стр. 36

¹⁴ См. там же

¹⁵ См. Уст. 21

¹⁶ см. Уст. стр. 41

¹⁷ там же

¹⁸ см. Positio, стр. 47

¹⁹ см. Positio, стр. 47

²⁰ см. Positio, стр. 76

²¹ Positio, стр. 76

²² Информация о салезианском центре во Вьедма: см. Positio, стр. 61-65

²³ Positio, стр. 79

²⁴ см. Positio, стр. 79 и след.

²⁵ см. Positio, стр. 74

²⁶ Приводим подлинник свидетельства по-испански: «Si yo estoy bueno y sano y en estado de poder hacer algъn bien a mis prуximos enfermos, se lo debo al Padre Garrone Doctor, quien viendo que mi salud empeoraba cada dнa, pues estaba afectado de tuberculosis con frecuentes emoptisis, me dijo terminantemente que, si no querнa concluir como otros tantos, hiciera una promesa a Marнa Auxiliadora, de permanecer siempre a su lado ayudбndole en la cura de los enfermos y йl, confiando en Marнa, me sanarнa. CREн, porque sabнa por fama que Marнa Auxiliadora lo ayudaba de manera visible. PROMETн, pues siempre fue mi deseo ser de provecho en algo a mis prуximos. Y abiendo Dios escuchado a su siervo y SANй. (Firmado) ARTEMIDE ZATTI. (Positio, стр. 75)

²⁷ Positio, стр. 80

²⁸ Positio, стр. 81

²⁹ Summarium, стр. 310, N. 1224

³⁰ Positio, стр. 84

³¹ См. Positio, стр. 93

³² Positio, стр. 149

³³ См. Positio, стр. 104-105

³⁴ См. Positio, стр. 103

³⁵ См. Positio, стр. 92

³⁷ Уст. 25

³⁸ Novo Millennio Ineunte, 31

³⁹ У 3

⁴⁰ См. Уст. 18

⁴¹ Указ Папы Пия XI дону Филиппо Ринальди от 10 июня 1922 года. Следует напомнить, что после апостольской конституции Павла VI от 1 января 1967 г. Indulgentiarum doctrina и последующего указа, введенного апостольской Пенитенциарией, эта индульгенция потеряла силу. 3 января 1968 г. Пенитенциария уделила особые полные индульгенции по некоторым случаям салезианцам и Дочерям Девы Марии Помощницы Христиан)

⁴² См. Уст. 95

⁴³ Summarium, стр. 43, N 160

⁴⁴ Summarium, стр. 179, N. 73

⁴⁵ Summarium, стр. 60, N. 231

⁴⁶ см. Summarium, стр. 65, N.248

⁴⁷ см. Summarium, стр. 187, NN 768-771, стр. 51, N 199

⁴⁸ см. С.Р. f. 730t.

⁴⁹ Уст. 45

⁵⁰ там же

⁵¹См. Документы ГС 365

⁵² См. ГК 24, 174, Уст. 45

⁵³ ГК 24, 154,, см. 236

⁵⁴ см. Салезианец-коадъютор, Рим 1989, стр. 107-108

⁵⁵ ГК 24, 154

⁵⁶ ДГС 365, стр. 37 и след.

⁵⁷ См. ГК 21, Документ 2, Салезианец - коадъютор, N. 166-211

⁵⁸ См. Мирская составляющая салезианской общины, циркулярное письмо от 24 августа 1980 г., ДГС N.298

⁵⁹ См. Уст. 45, Жизненный замысел салезианцев Дона Боско, стр. 377-380

⁶⁰ См. Уст. 121

⁶¹ ГК 21, 301, FSDB 324

⁶² По поводу этих элементов призвания и миссии салезианца – коадъютора можно прочесть: ГК 21,указанный документ 2, Замысел жизни салезианцев Дона Боско, стр. 377-380, Салезианец – коадъютор, История, облик, пастырское служение призвания и формирование. Издательство SDB – Рим, 1989, FSDB в разл. местах.

⁶³ См. VC 61

⁶⁴ ГК 24, 192

⁶⁵ ГК 24 подробно рассмотрел этот вопрос. Смотри аналитический указатель по вопросу: Отношения между салезианцами и мирянами. В частности, о коадъюторах № 154.

⁶⁶ ГК24, 45

⁶⁷ См. ГК 24, 149-155

⁶⁸ ГК 24, 236

⁶⁹ ДГС 373, стр. 41

⁷¹ Уст. 106

⁷¹ Уст. 2

⁷² См ДГС 373

⁷³ См. Призвание салезианца – коадъютора в пастырской деятельности в сфере призваний. В кн. Салезианец – коадъютор. История, пастырская сущность призвания и формирование. Издательство SDB, Рим 1989, стр. 133-161.

⁷⁴ Однако нельзя сказать, что призваний салезианцев-коадъюторов совсем нет. Среднее годовое количество первых обетов и вечных обетов салезианцев-коадъюторов за 10 лет (1990-1999). равнялось: первых обетов 57, 3, вечных обетов 32, 8)

⁷⁵ Салезианец – коадъютор стр. 141

⁷⁶ ДГС 373, стр. 41

⁷⁷ VC 63

⁷⁸ См. ДГС 363, стр. 26

⁷⁹ См. Уст. 123, Прав. 169, FSDB 234, 284

⁸⁰ См. VC 62

⁸¹ Summarium, стр. 270, №1080

⁸² Positio, стр. 229

⁸³ См там же

⁸⁴ Уст. 92

2. НАПРАВЛЕНИЯ И ДИРЕКТИВЫ

СТАРАТЬСЯ ОСОБЕННО ПРОПАГАНДИРОВАТЬ ПРИЗВАНИЕ САЛЕЗИАНЦА-КОАДЪЮТОРА

Дон Антонио ДОМЕНЕК,

Советник по пастырской деятельности среди молодежи

Дон Джузеппе НИКОЛУССИ,

Советник по формированию

Объявляя о скорой беатификации салезианца-коадъютора, Генеральный Настоятель просит у “каждой области, каждой общины и каждого собрата в ближайшие годы, начиная с этого года, снова особенно стараться пропагандировать призвание салезианца-коадъютора в рамках пастырской деятельности в области призваний”¹.

Несколько страниц письма дона Векки посвящены этой задаче, он отсылает к недавним салезианским документам, вспоминает трудности нынешнего дня, указывает, какой должна быть наша позиция, какими путями следует идти и какие условия нужно обеспечить. Все это следует сосредоточить в перспективе мировоззрения и культуры призваний, и в контексте воспитательной и пастырской миссии, направленной на развитие призваний.

Чтобы легче было конкретно ответить на предложение Генерального Настоятеля, постараемся подчеркнуть некоторые направления и дадим кое-какие практические советы, которые могли бы помочь областям работать над этой задачей. Многие советы были предложены рядом собратьев-коадъюторов, кого попросили указать некоторые рабочие направления относительно того, как пропагандировать призвание салезианца-коадъютора.

Стараясь пропагандировать призвание салезианца-коадъютора, области должны добиться участия каждого собрата, понимать призвание и роль посвященных, решительно брать на себя ответственность знакомить, предлагать и совершенствовать призвание салезианца-коадъютора.

1. Каждый салезианец должен убежденно пропа-гандировать призвание салезианца-коадъютора

Может показаться, что это само собой разумеется, однако это необходимая задача. Не зная и не ценя это призвание, невозможно правильно предлагать его. В недавнем письме о пастырской деятельности в области призваний Вот время благоприятное Генеральный Настоятель писал: “Призвание привлекает, если харизма и жизнь тех, кто сегодня воплощает и представляет его, не привлекают других, то не будет условий, в которых могут появиться последователи”².

Это может случиться также и с призванием салезианца – коадъютора: если мы сами, каждый в отдельности и общины, не знаем достаточно и, главное, не ценим эту конкретную форму монашеского салезианского призвания, то мы не сможем рассказать о нем и вызвать у молодежи желание следовать ему.

Поэтому первое условие усиления пастырской деятельности в области призвания салезианца-коадъютора – чтобы каждая салезианская община, каждый собрат, в особенности, салезианцы-священники, знали и ценили эту форму призвания.

Конгрегация предлагает нам в этой связи авторитетные документы к размышлению. Упомянем их: документ ГК 21 о “Салезианце – коадъюторе”, письмо д. Эджидио Вигано о “Мирской составляющей салезианской общины”³, комментарий к ст. 45 Устава⁴ и – как итог – книга “Салезианец-коадъютор. История, сущность, пастырская деятельность в области призваний и формирование”⁵, подготовленная, чтобы выполнить мандат ГК 22. Эти документы имеются на нескольких языках, хотя с некоторыми из них не все хорошо знакомы.

Возможно, областная комиссия по формированию должна особенно работать, знакомя с этим призванием в сфере непрерывного формирования и начального формирования, причем не на теоретическом уровне, а просто предлагая собратьям участвовать в различного рода опыте и мотивировке призваний, в которых конкретно выражаются теоретические принципы.

2. Развивать выразительное видение посвященного салезианского призвания

Кризис призвания салезианца-коадъютора нельзя отделить от того факта, что призвание посвященного в Церкви потеряло свое значение. Поэтому сегодня предлагая призвание к салезианской жизни более, чем в прошлом необходимо переживать и представлять фигуру посвященного так, чтобы она была выразительной для молодежи, и чтобы в ней четко проявлялись аспекты монашеской жизни, а не только аспекты служения или функциональные аспекты.

В этом смысле следует углубить, а также прояснить некоторые аспекты салезианского опыта призваний, которые влияют на видение призвания и постановку нашей жизни и нашей деятельности, в частности: центральное значение монашеского посвящения в нашей сущности, тот особый вклад, который мы призваны внести в контекст ПВО, как монашествующие, а значит, и отношения с помощниками-мирянами, взаимодополняемость призваний в общине салезианцев.

2.1 Понимать центральное положение монашеского посвящения в салезианской миссии

Необходимо понимать и подчеркивать основную ценность посвященной жизни в выполнении салезианской миссии – т.е., миссии воспитания и целостного развития с сильной мирской окраской. Мы должны предложить в нее наш своеобразный вклад: “Салезианец SDB самой своей жизнью переводит Евангелие на язык, понятный прежде всего молодежи: в отношении ценностей посвященной жизни, он ставит вопрос и указывает на возможный ее смысл, в отношении своей преданности, салезианец возвещает, что тайна счастья – в том, чтобы утратить свою жизнь ради того, чтобы обрести ее, всем образом своего поведения показывает, сколь привлекателен дух евангельских блаженств, и возвещает Пасхальную радость…”⁶

Если четко не проявляется центральное положение монашеского посвящения в развитии салезианской миссии, трудно выразительно предлагать призвание салезианца-коадъютора, в котором должны тесно соединяться дары посвящения с дарами мирской сущности. В своем письме Генеральный Настоятель утверждает: “Нет никакой надежды на будущее, если фигура монашествующего не выражает тотчас же, и как бы эмоционально, запредельный смысл, если ее невозможно уподобить стреле, направленной к Богу и к любви к ближнему, являющейся результатом божественного”⁷. Существует опасность воспринимать салезианца-коадъютора лишь как вспомогательную рабочую силу, а не как личность, свидетельствующую особый опыт Бога, переживаемый в общине в служении молодежи⁸.

Нередко в нашем понимании салезианского призвания и в том, как мы его представляем, создается впечатление, что мы предпочитаем трудовые аспекты, при этом аспекты монашеской жизни остаются в тени или считаются само собой разумеющимися. “Если монашеское посвящение оставить за скобками, и говорить лишь о деятельности и трудовых функциях, все прочее перепутается!”⁹.Это плохо повлияет на призвание SDB фигура салезианца-коадъютора окажется менее выразительной, и облик салезанца-пресвитера утратит свои харизматические особенности.

2.2 Сознавать специфическую роль общины посвященных SDB в ПВО.

Сходные соображения можно высказать относительно сущности и роли общины SDB во всей ПВО. “Дон Боско, утверждает ГК 24, пожелал, чтобы в центре его деятельности, направленной на спасение молодежи и на их святость, находились посвященные лица”¹⁰.” “Ослабление сущности салезианской монашеской общины, как специфического вдохновляющего ядра, или его место в ПВО, как только функциональной единицы, не осуществляющей свидетельство, может привести к нивелированию различных фигур посвященного салезианца и мирянина-помощника, к обобщенности, которая будет действовать лишь во внешних проявлениях”.¹¹

Такое понимание и такая постановка вопроса приведут к тому, что призвание салезианца-коадъютора, в котором сливаются мирские аспекты и аспект посвящения, станет менее ясным и менее значительным. “Вот в чем первое существенное различие между монашествующим-мирянином (т.е., салезианцем-коадъютором) и мирянами - помощниками: его сущность “посвященного”, хотя и мирянина”¹². Его фигура служит как бы соединяющим элементом между посвященными и мирянами в рамках ПВО, и, как таковая, имеет возможность более четко осуществлять воспитательную и пастырскую деятельность. В этой области непременно следует развивать и стимулировать присутствие и квалифицированную деятельность салезианцев-коадъюторов, именно как мирских монашествующих.

С точки зрения правильного соотношения общения и специфичности даров и имея в виду умение соответствующим образом предлагать призвание, следует углубить и свидетельствовать ценность и особую функцию салезианской посвященной жизни для деятельности ПВО. Документ ГК 24 помогает нам сделать это.

2.3 Понимать, что в общине посвященных SDB различные призвания дополняют друг друга

Следует рассматривать и, что самое основное, переживать, фигуру салезианца-коадъютора в контексте посвященной салезианской общины. В нашем Уставе говорится о “знаменательном и взаимодополняющем присутствии в общине салезианцев-клириков и мирян”¹³. Это утверждение не всегда имеет место в действительности, и не только в связи с уменьшением салезианцев-коадъюторов в общинах, но, прежде всего, потому, что в наших общинах мало разделяют специфический опыт призвания и духовный опыт каждого члена, а потому эта взаимодополняемость не подчеркивается или не проявляется на рабочем уровне и мало заметна.

Присутствие салезианца-коадъютора и его особый духовный опыт обогащают жизнь и апостольскую деятельность общины. Собрат-коадъютор “показывает салезианцам-пресвитерам ценности мирской монашеской жизни, и постоянно призывает их живо сотрудничать с мирянами, напоминает салезианцу-священнику весьма конкретное и сложное видение и апостольскую задачу, выходящую за рамки пресвитерской и катехизаторской деятельности в узком смысле”¹⁴. Но для того, чтобы это стало возможным, необходимо, чтобы в общине было возможно общение и участие каждого собрата в специфическом опыте призвания, в духовном и апостольском опыте. Поэтому необходимо способствовать общению и развивать участие в специфическом опыте призвания каждого члена в каждой общине, того, что помогает, обогащает и стимулирует нас в окружающих.

Коротко говоря, призыв Генерального Настоятеля требует, чтобы мы способствовали тому, чтобы у каждого SDB были такое понимание и опыт салезианского призвания, чтобы в нем уделялось соответствующее место монашескому посвящению, специфической задаче общины SDB и взаимодополняемости различных форм призвания, преодолевая при этом слишком общие, малопонятные и нечеткие теологические и харизматические видения. В этом смысле целесообразно областной комиссии по формированию предлагать инициативы изучения, углубления и участия в основной сущности салезианца – коадъютора, как в историческом, так и в теологическом смысле¹⁵. Размышление поможет общинам проверить, каким образом в них переживают дополняемость призваний, каким образом свидетельствуют и представляют ценность посвященной жизни в конкретном проведении миссии, а также определить рабочие направления того, каким образом следует пропагандировать призвание, чтобы оно было понятно для молодежи и мирян.

3. Знакомить с призванием салезианца-коадъютора
и предлагать его.

“Самая первая позиция любой пастырской деятельности в сфере призваний – признать и принять дар Божий”¹⁶, а знакомить с ним – первостепенная задача.

Стараясь не форсировать и не проявлять какого бы то ни было психологического давления, необходимо, говорит Генеральный Настоятель, “знакомить с призванием салезианца-коадъютора, специфически и недвусмысленно представляя его, освещая при этом посвященную жизнь в соответствии с оригинальной харизмой Дона Боско, и рассказывая, каким образом она преломляется в коадъюторе и в салезианце- пресвитере”¹⁷.

Работа пастырской деятельности в сфере призвания салезианца – коадъютора, что предлагает Генеральный Настоятель каждой области, должна обязывать каждого собрата, включать все сферы и всех ответственных за воодушевление на областном и местном уровнях: областного настоятеля и его Совет, ответственных за пастырскую деятельность в сфере призваний, ответственных за непрерывное и первоначальное формирование, делегатов по делам Салезианской Семьи и по средствам массовой связи, центры духовности и непрерывного формирования…

В каждой области и в различных сферах воодушевления на областном уровне необходимо проводить проверку ситуации с призваниями и того, какая деятельность проводится в этой области, а также выработать чрезвычайный план, который бы обеспечил знакомство с призванием салезианца – коадъютора, помогал пропагандировать и сопровождать его¹⁸.

Проверка позволит оценить:

– какое влияние нашего опыта посвященных в ПВО и как понимают мирское посвященное призвание в тех разных контекстах, где мы трудимся,

– как представляют различные формы салезианского призвания и каково их соотношение с другими формами участия в салезианском духе и сотрудничества в миссии,

– существует ли с самого начала формирования правильное представление салезианского призвания, как посвящения Богу ради молодежи, которое проявляется в мирском или духовном призвании, или же на самом деле салезианское призвание уравнивается с призванием священника,

– как представлено и как наличествует призвание салезианца- коадъютора в различных видах пастырской деятельности в области призвания и в формирования,

– как знают призвание салезианца-коадъютора в различных группах Салезианской Семьи и в тех различных сферах, где мы трудимся,

– в зависимости от различных контекстов, какие элементы следует предпочесть с тем, чтобы пропагандировать призвание салезианца-коадъютора так, чтобы оно было понятным и убедительным, и какие критерии распознания призваний мы предлагаем,

– как проявляется и каким образом в различных контекстах салезианской миссии понимают харизматический и апостольский вклад салезианца-коадъютора,

– имеют ли лица, ответственные за пастырскую деятельность в области призваний и формирования, достаточную подготовку, чтобы пропагандировать призвание салезианца – коадъютора…

Результатом этой проверки может стать новое планирование заботы каждого собрата и каждой общины о призваниях. Эта забота может выражаться в разнообразных формах: молитве, представлении, пропагандировании и сопровождении. Генеральный Настоятель упоминает их в своем письме о пастырской деятельности в области призваний и в письме, посвященном беатификации Артемиде Дзатти.

Существует множество путей, средств и возможностей пропагандировать призвание салезианца-коадъютора в рамках областной пастырской деятельности в сфере призваний: “рассказывать о Доне Боско и о салезианской истории, представить сегодняшний опыт в Конгрегации, непосредственно или опосредованно познакомить с образцовыми представителями, углубить мирской характер призвания”¹⁹.

Можно воспользоваться обычными и необычными, простыми или более сложными путями и средствами, например, различными способами связи (Салезианский Бюллетень, информационные бюллетени, журналы, видео, вэб…), всевозможными публикациями (биографии, опыт, свидетельство, инициативы…), встречами, днями информации и обмена опытом на местном или областном уровне, совместной молитвы, и т.д.

Нужно позаботиться о том, чтобы представить и пропагандировать призвание в тех различных сферах, где мы трудимся или куда можем проникнуть: в церковной сфере (приходы, межконгрегационные коллективы, занимающиеся призваниями, и т.п.), в сфере Салезианской Семьи и в различных группах, во всех наших центрах (приходах, молодежных центрах, группах, школах, средствах моссовых информеции и т.д.).

Пропагандируя это призвание, следует стараться не слишком сводить роль салезианца-коадъютора к техническим задачам, не забывая подчеркивать воспитательно-пастырский аспект и выражения. Следует также указать специфические критерии познания, не допускать стереотипных решений, или просто не принимать решения из-за отсутствия необходимых данных к призванию пресвитера²⁰ .Следует иметь в виду, что во многих контекстах салезианское призвание, если его не пропагандируют дифференцированно, по существу воспринимается, как пропаганда призвания священника.

Один из способов знакомить с данным призванием – соответствующим образом показать салезианца- коадъютора, стараясь при этом не слишком настаивать на этом, ибо такая пропаганда будет неестественной²¹. Для этого могут быть крайне полезны, кроме внимательного отношения к личному опыту жизни и личному общению, использование таких форм “видимости”, в которых проявляется засвидетельствованная и пережитая выразительность, например:

– постараться, чтобы собратья – коадъюторы первыми знакомили других со своим призванием, и принимали активное участие в пропаганде призвании, для чего следует дать им соответствующую подготовку,

– присутствие салезианцев-коадъюторов в коллективах, ответственных за призвания, за воодушевление, за встречи, посвященные призваниям,

– представлять, в каких разнообразных формах воплощается призвание салезианца-коадъютора, и какие именно ответственные участки ему поручены,

– учитывать дух 169 статьи Правил, как напоминает Генеральный настоятель, и не только относительно состава Капитулов и Советов, но и в связи с участием салезианца-коадъютора во встречах, с его присутствием в различных форумах и сферах, в различных родах служения на всех уровнях,

– стараться не употреблять терминов (отцы-салезианцы) или таких форм представления, упоминания общины и салезианской деятельности, которые могут заставить слушателя уподобить эту общину или свести ее лишь к присутствию и деятельности только салезианца-священника…

Формирование и квалификация собратьев – коадъюторов остается основным путем для того, чтобы обеспечить значительный опыт. “Можно утверждать, – говорит Генеральный Настоятель, – что в качественном формировании, выражающем призвание салезианца- коадъютора, его присутствие и его специфический вклад в миссию, заключается секрет будущего коадъюторов”²². Следовательно, важно обратить особое внимание на начальное, специфическое и непрерывное формирование салезианца- коадъютора, оно должно быть основательным и в нем должно подчеркиваться “монашеское качество” и духовность, что столь нелегко и вместе с тем, важно в мирском контексте, необходимы также культурная, воспитательная и профессиональная подготовка, такое формирование в некоторых случаях требует широкого и основательного сотрудничества между областями. В некоторых контекстах это формирование потребует обратить особенное внимание на специфический аспект призвания для коадъюторов и для кандидатов не сан пресвитера²³.

4. Более горячо молиться о призваниях,
особенно о призваниях салезианцев-коадюторов.

В различных областях уже стали серьезнее относиться к пастырской деятельности в области призвания салезианца – коадъютора. Генеральный Настоятель призывает всех еще серьезнее отнестись к ней и поставить эту деятельность на первое место. Так мы конкретно примем призыв и благодать, которую Господь уделяет Конгрегации посредством беатификации Артемиде Дзатти, особым образом свидетельствовавшем нашу специфическую форму салезианской монашеской жизни, и ставшем первым коадъютором не мучеником, кто удостоится славы канонизации.

Мы понимаем, что призвание – это, прежде всего, есть дар Духа Святого, и мы должны еще интенсивнее молиться Ему лично и всей общиной. В конце своего письма Генеральный Настоятель предлагает нам молиться, показывая пример, насколько действенна эта молитва²⁴.

Поэтому предлагаем всем салезианским общинам планировать в течение этого подготовительного периода и всего года беатификации Артемиде Дзатти еженедельные моменты молитвы о призвании салезианца-коадъютора.

Таким образом мы будем ощущать свое единство, как Конгрегация:

– благодаря Бога за то, что Он даровал нам Артемиде Дзатти и многих других собратьев-коадъюторов, переживших салезианское призвание с исключительной верностью и миссионерским динамизмом,

– моля Господина жатвы воздвигнуть призвания салезианцев – коадъюторов в каждой области, ради того, чтобы салезианское призвание и миссия получили полную выразительность,

– выражая личную и общинную заботу о том, чтобы принять, оценить и развивать этот дар.

В этой особой интенсивной молитве могут принять участие также и другие группы Салезианской Семьи и молодежь.

Вот некоторые конкретные указания с тем, чтобы уточнить призыв Генерального Настоятеля. Если мы будем верить Господу и упорно трудиться, то непременно последует результат новых призваний и, безусловно, укрепится наше собственное призвание.

¹ ДГС 376, стр.47

² ДГС 373, стр. 16

³ ДГС 298

⁴ План жизни Салезианцев Дона Боско, стр. 377-380

⁵ Издательство SDB, Рим 1989

⁶ ГК 24, 151

⁷ ДГС 376, стр. 46

⁸ Там же, стр. 35

⁹ Там же, стр. 43

¹⁰ ГК 24, 150

¹¹ ДГС 376, стр. 43

¹² Там же

¹³ Уст. 45

¹⁴ Салезианец-коадъютор, стр. 116

¹⁵ ДГС 376, стр. 47

¹⁶ ДГС 376, стр. 47

¹⁷ там же

¹⁸ См. Призвание салезианца – коадъютора в пастырской деятельности среди молодежи, стр. 133 – 161

¹⁹ ДГС 376, стр. 50

²⁰ См там же

²¹ См. ДГС 376, стр. 51

²² ДГС 376, стр. 45

²³ Относительно формирования смотри Ratio

²⁴ Можно использовать формулы молитвы из книги План жизни Салезианцев Дона Боско, в заключении комментария к статьям 4, 45, 106, 116