ДОКУМЕНТЫ

генерального совета

№№ 368

год LXXX
июль - сентябрь 1999

1. Письмо генерального настоятеля

Дон Хуан Векки

СВЯТЫЕ И МУЧЕНИКИ

НА ПОРОГЕ ТРЕТЬЕГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

Почти неожиданная беатификация

Святые и мученики в святой год

Мартиролог XX века

Святые и мученики в Салезианской Семье

Мартиролог Салезианской Семьи

Дон Юзеф Ковальский

салезианский путь развития

Пастырская любовь и жертвование жизни

Откровенно марианский оттенок

Исключительное свидетельство

молодежная Салезианская группа

Темница и мученичество

Заключение

2. НАПРАВЛЕНИЯ И ДИРЕКТИВЫ

Дон Антонио Доменех

салезианскАЯ МОЛОДЕЖНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ТРУДОВОЙ МИР

СВЯТЫЕ И МУЧЕНИКИ

НА ПОРОГЕ ТРЕТЬЕГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

Почти неожиданная беатификация – Святые и мученики в святой год – Мартиролог XX века – Святые и мученики в Салезианской Семье – Мартиролог Салезианской Семьи – Дон Юзеф Ковальский: салезианский путь развития – Пастырская любовь и жертвование жизни – Откровенно марианский оттенок – Исключительное свидетельство. Салезианская молодежная группа – Темница и мученичество – Заключение.

Рим, 20 июня 1999 года.

Торжество святых Петра и Павла

Почти неожиданная беатификация

Я пишу вам, вернувшись из Польши. 13 июня в Варшаве я принял участие в беатификации 108 мучеников, среди которых – наш собрат дон Юзеф Ковальский и пятеро юношей из нашего Оратория – Молодежного Центра в Познани: эти благодать и радость почти неожиданно пришли в нашу Семью.

Следует сказать, что процесс начался всего лишь семь лет назад, и в этом году, накануне великого Юбилея, подошли к беатификации. Имен кандидатов не было в списке наших дел по беатификации, да и знали о них лишь на их родине.

Интересна история процедуры дела и своеобразен его путь. 14 июня 1987 года в Варшаве беатифицировали монсеньора Михаила Козаля, епископа Владиславского, убитого в Дахау в 1943 году. Эта беатификация вновь зажгла поляков энтузиазмом по поводу большого количества мучеников той же поры, которые тоже были уничтожены в концентрационных лагерях in odium fidei. А поскольку именно в епархии нового блаженного Михаила Козаля погибло больше всего священников (примерно половина), то Епископская Конференция Польши поручила епископу Влоцлавек-Владиславскому задачу начать процесс относительно всех польских мучеников, погибших в лагерях смерти в Дахау и Освенциме. Шел 1991 год.

В это дело были включены самые различные люди: епископы, приходское священство, монашествующие, миряне, в общей сложности, примерно сто девяносто человек, принадлежащих к семнадцати епархиям. На первой стадии работ по организации процесса было исключено около шестидесяти человек, в связи с недостаточной документацией; а затем еще двадцать человек.

Таким образом, окончательно осталась группа из ста восьми человек: три епископа, пятьдесят два приходских священника, двадцать шесть священников - монашествующих, трое клириков, семь монашествующих, восемь монахинь и девять мирян. Во главе группы по документу приведены четыре имени, представляющие четыре категории (епископы, священники, монашествующие, миряне): архиепископ Антон Юлиан Нововейский, священник Генрик Качоровский, монашествующий Аницет Коплинский; мирянка Мария Анна Бернацкая, и сто четыре товарища.

Много мужских и женских орденов представлено монашествующими: домениканцы, францисканцы OFM, францисканцы конвентуальные, капуцины, кармелиты OCD, марианцы, клариссы, михаэлиты, облаты, концессионисты, орионисты, паллотинцы, братья Сердца Иисуса, Служанки Непорочной Девы, Схоластики Богородицы, урсулинки, сестры Искупления, вербисты и салезианцы. Понятно, сколь широко участвовали в беатификации различные институты, поскольку в ней была представлена столь обширная панорама епархий и конгрегаций.

Быстрота процедуры дела – поскольку Декрет о мученичестве был прочитан лишь 26 марта прошлого года¹ – не оставила много времени на подготовку; но извещение было дано заблаговременно в предыдущем номере Документов Генерального Совета и в Салезианском Бюллетене².

В настоящее время проводится множество мероприятий, направленных на то, чтобы познакомить людей с нашими новыми блаженными, с тем, чтобы у нас появились идеи по углублению нашей духовности и наша миссия получила бы новый стимул.

Я также намерен включиться в это движение. Поскольку я регулярно обращаюсь к вам с письмами о семейном общении, мне хотелось бы обрисовать духовный облик блаженных и понять значение их прославления для истории нашей Конгрегации.

Святые и мученики в Святой Год.

Упоминание о святости содержится в самом названии Юбилея: “Святой” Год. Этот юбилей прославляет святость Божью, милосердного Господа человеческой истории, которая благодаря Его присутствию и откровению становится священной историей, историей спасения.

Следовательно, Юбилей заставляет нас приглядеться к святости Церкви. “Благодарность христиан, - говорит Папа, - должна обратиться к плодам святости, созревшим в жизни столь многих мужчин и женщин, кто во все эпохи, во всех поколениях, кто сумел безусловно принять дары Искупления”³.

В свете этого призыва Святой Отец добавляет один момент, на который обратили внимание даже газеты, и объясняет его следующим образом: “В эти годы проходит много беатификаций и канонизаций. Оказывается, что в наши дни их гораздо больше, чем в первые века и в первом тысячелетии”⁴.

Свет Воскресшего Христа сегодня особенно интенсивно отражается на множестве свидетелей, живущих в самых различных контекстах и в самых разнообразных ситуациях. Они становятся образцом человеческой жизни для тех, кто следует за Христом.

Кроме того, Церковь считает святость козырем для новой евангелизации мира, стоящего на пороге 2000 года. Это указание еще не полностью использовали в нашем обновлении, нашем свидетельстве, и, конечно, учитывая наше будущее. “Самый драгоценный дар всех Церквей Христу на пороге третьего тысячелетия должен заключаться в том, чтобы показать, сколь всемогуще присутствие Искупителя, через плоды веры, надежды и любви в людях, говорящих на различных языках и принадлежащих к различным расам, но последовавших за Христом в разнообразных формах христианского призвания”⁵.

В этом контексте благодарности и свидетельства святости с особой силой можно подчеркнуть память о мучениках. Именно этот аспект характеризует настоящий Юбилей, и немаловажно понять его причины. О нем упоминается среди прочих великих знаков на стадии подготовки и празднования, также, как о благодарственной молитве⁶, о примирении и покаянии⁷, о необходимости попросить прощения за участие в бедствиях этого века⁸, об углублении единства христиан⁹, о совершении синодов на континентах¹⁰.

В Булле об объявлении Юбилея он включается в другой ряд требований, среди которых – очищение памяти и просьба о прощении¹¹, любовь к беднякам и отверженным, и культура солидарности¹².

Итак, память о мучениках нельзя считать какой-то задачей только специалистов – историков, нельзя только включить ее в литургию: можно сказать, что это характерный для принадлежности к Церкви аспект.

Ведь в опыте веры и в истории Церкви мученичество предстает, как знак ее плодотворности. Такой была история зарождения и начального распространения христианства. Столь же плодотворным представляется и ХХ век, поскольку христианская община “вновь стала в нем Церковью мучеников”¹³.

Мученичество – это участие в живой и действенной форме в жертве Христовой, то-есть, это как бы Евхаристия. Оно особым образом выражает естественный и необходимый аспект христианской жизни, который следует понять и принять всем нам: жертву жизни.

Поэтому жизнь христиан постоянно открыта возможности мученичества¹⁴, предстающего скорее, как дарованная нам благодать, а не как цель, к которой следует стремиться, завоевывать или просто ставить пред собой. Кроме того, мученичество представляет собой открытое сочетание Духа, благодати, намерений и жизненного стиля, о чем говорил Христос, с мирским, понимаемым, как совокупность злых сил.

Мартиролог XX в.

Для XX века характерно прежде всего очень большое количество людей, от которых потребовали свидетельство кровью. “Преследования верующих осуществили великий посев мучеников в различных частях света”, утверждается в ТМА¹⁵, и далее там говорится, что вследствие такого большого количества многие остались неизвестными, “став как бы неизвестными солдатами великого дела Божьего”¹⁶.

Однако не менее впечатляющим является разнообразие мучеников, с точки зрения их положения: среди них есть епископы и священники, монашествующие и миряне, мужчины и женщины, молодые и пожилые люди, интеллигенты и крестьяне, люди свободных профессий и художники.

Весьма показательно для юбилейной поры, которую мы готовимся пережить, сочетание различных христианских конфессий в едином свидетельстве о Боге и человеческом достоинстве: католики различных обрядов, православные, протестанты всех оттенков. “Возможно, выразительнее всего является экуменизм святых и мучеников. Общение святых говорит громче, чем факторы разделения”¹⁷.

Кроме того, свидетельство мучеников ХХ века приобретает глубокое антропологическое значение как для одиночек, так и для всего общества, в связи с координатами времени и обстоятельствами их мученичества: контекст мировых войн, тоталитарные системы, атеистические идеологии с их претензиями и обещаниями освобождения и развития людей, религиозный фундаментализм, закрытый в себе, ограниченный гуманизм. “С психологической точки зрения мученичество – это самое красноречивое доказательство истинности веры, которое придает человечность самой насильственной смерти и проявляет свою красоту даже в жестоких преследованиях”¹⁸.

Вспоминая о мучениках, пересмотрим трагическую историю этого века, отличающегося великими надеждами общества, которые, казалось, оправдывали любые массовые убийства, беспощадной борьбой за мировое владычество, преступлениями, которым придавался научный вид.

“Нельзя забыть об этом свидетельстве”.¹⁹ “Церковь во всех концах земли должна основываться на их свидетельстве и тщательно хранить их память”²⁰. Ведь они напоминают, что в истории человечества Христос имеет абсолютный смысл, будучи “знаком той великой любви, в которую входят все иные ценности”²¹.

Нераз подчеркивалось, что следует написать мартиролог ХХ века, который бы увековечил память о мучениках; его сравнивали с тем, как первохристиане заботливо собрали записи о деяниях и сохранили память о тех, кто отдал жизнь за Христа: “Церковь в первые века, несмотря на большие организационные трудности, сделала все возможное, чтобы сохранить в соответствующих мартирологах свидетельство о мучениках. Эти мартирологи стали основой первого почитания святых, и впоследствии в них вошли также наставники в вере, миссионеры, исповедники, епископы, пресвитеры, девы, супруги, вдовы и дети”²².

В Синодах в особенности были заметны сходство позиций по поводу этой чувствительности и та важность, которую мученичество занимает в евангелизации.

Мне удалось не только слышать слова, но и ощутить взволнованный тон воспоминаний, почтение, с которым американский и в особенности азиатский Синоды называли великих свидетелей веры.

На первом из них вспомнили тех, кто отдал свою жизнь во время первой евангелизации, а также тех, кто погиб во время социальных столкновений или при диктаторских режимах. Все это было обобщено в следующих словах документа Церковь в Америке: “Среди святых в истории евангелизации в Америке следует считать множество мучеников, мужчин и женщин, епископов, пресвитеров, мирян… Необходимо, чтобы их примеры безграничной преданности делу Евангелия не только сохранились в памяти, но чтобы они больше распространялись среди людей, и верные нашего континента лучше бы были с ними знакомы”²³.

В связи с азиатским Синодом мне хотелось бы привести то, что касается Китая, поскольку это ближе касается нас. Известно, что Папа желает канонизировать всех 120 нынешних блаженных мучеников Китая. Он выразил это пожелание в проповеди по случаю канонизации мученика Жана Габриэля Пербуара 2 июня 1996 года: “Мы хотели бы приобщить к воспоминанию о Жане Габриэле Пербуаре всех, кто свидетельствовал об имени Христовом на китайской земле в течение прошедших веков. Я особенно думаю о блаженных мучениках, чья общая канонизация, которую ожидают многочисленные верные, могла бы однажды стать знаком надежды в Китае, находящемся среди этого народа. Сердцем и молитвой я близок ему”²⁴.

Вдохновленные этими словами, участники Синода предложили сделать этот шаг. Выступление монсиньора Джозефа Ти-Кань, архиепископа Тайпея (Тайвань), привлекло внимание и мое, и многих других участников, поскольку оно отражало чувства многих.

Китайские епископы, сказал он, уже давно выражали живейшее желание, чтобы эти мученики, герои христианской веры, были провозглашены святыми.

Еще в феврале 1996 года председатель нашей Епископской Конференции изложил эту нашу просьбу Его Святейшеству, и он выразил свое намерение начать дело. Получив информацию об этом, конгрегация процессов канонизации уполномочила постуляторов дел группы блаженных китайских мучеников составить “Досье”, чтобы доказать наличие fama signorum взамен доказательства физического чуда, поскольку в Китае невозможно провести каноническое исследование по этому вопросу.

Однако мы, китайские епископы, заявили, что мы убеждены, что “постоянство веры китайских христиан несмотря на долговременные жестокие преследования в продолжение почти полувека –а также и увеличение количества христиан – сами по себе являются великим чудом, явленным Богом через посредство блаженных китайских мучеников”, к кому верные обращают свои молитвы. Это официальное заявление нашей епископской Конференции сопровождает досье, подготовленные постуляторами.

В связи с этим, мы осмеливаемся просить Его Святейшество в ближайшем будущем приступить к торжественной канонизации блаженных китайских мучеников²⁵.

Среди мучеников всех времен и на всех континентах немалое количество принадлежат к посвященной жизни. В отношении них также желательно обновление мартиролога. Безусловно, харизма с особой четкостью выявляется в мученичестве, и придает ему оригинальный характер. “В этом веке, как и в другие исторические эпохи, -утверждается в Vita Consecrata – посвященные, мужчины и женщины, свидетельствовали о Господе Христе, даруя свою жизнь. Тысячами исчисляются те, кто, будучи вынужден из-за преследований тоталитарных режимов или групп насилия скрываться в катакомбах, поскольку они испытывают противодействие в своей миссионерской деятельности, в деятельности помощи бедным, в помощи больным и отверженным, пережил и переживает в настоящее время свое посвящение в длительном, героическом страдании, а зачастую – проливая свою кровь, и этим полностью уподобляются распятому Господу. Церковь уже официально признала святость некоторых из них, почтив их, как мучеников Христовых. Они освещают нас своим примером, ходатайствуют за нашу верность, и ожидают нас в славе.

Весьма желательно, чтобы память о столь многих свидетелях веры осталась в сознании Церкви, как пример для подражания и прославления в литургии. Институты посвященной жизни и общества апостольской жизни содействуют этому делу, собирая имена и свидетельства всех лиц посвященной жизни, которые можно вписать в мартиролог двадцатого века”²⁶.

Святые и мученики в Салезианской Семье

Новые польские мученики входят в уже достаточно многочисленное созвездие святых и тех, кто еще должен быть канонизирован в Салезианской Семье. Наша Конгрегация начала тридцать девять дел о беатификации и канонизации. Они включают сто тридцать девять духовных детей Дона Боско. Если к этому добавить других, кто тем или иным образом связан с Салезианской Семьей, даже в том случае, если дело о них выдвинуто соответствующими епархиями или иными монашескими институтами (напр. Пьерджорджо Фрассати, Альберто Марвелли, Джузеппе Гуарино), то общее количество будет равняться примерно ста пятидесяти. К ныне канонизированным троим и двенадцати блаженным следует добавить еще двенадцать человек, поскольку уже было заявлено, что их добродетели носили героический характер; в отношении других процесс продвигается успешно, заслушиваются свидетели, пишется Positio, или же оно рассматривается компетентными лицами.

Панорама наших святых представлена различными ветвями Салезианской Семье: сто шестнадцать человек, включая мучеников, – члены Салезианской Конгрегации, десять – Дочери Девы Марии Помощницы Христиан (включая двоих испанских мучениц). Молодежь, включая новых польских мучеников, насчитывает восемь человек, и среди них – люди от 13 до 24 лет. Их святость созрела в общежитиях и атмосфере школы, а также и в Оратории и в молодежных группах. Сотрудники представлены четырьмя женщинами самого различного общественного положения: матушка Маргерита Оккьена, крестьянка, донна Доротея Хопитеа, дворянка – благотворительница, Александрина да Коста, бедная страдалица – мистик, Матильде Салем, также принадлежавшая к состоятельной семье высокой культуры. К ним следует добавить Аттилио Джордани, аниматора Оратория. Среди бывших воспитанников следует назвать Альберто Марвелли, Пьерджорджо Фрассати, Сальво д’Акуисто.

Весьма разнообразна также и география салезианских святых, если учесть места их рождения, а также те территории, где они осуществляли свою миссию в течение долгих лет вплоть до смерти: Европа – Италия, Испания, Португалия, Франция, Бельгия, Польша, Словакия и Чехия; Америка – Аргентина, Чили, Перу, Бразилия, Эквадор, Никарагуа, Колумбия; Азия – Палестина, Сирия, Япония, Китай, Индия.

Не менее удивительны различия в социальном положении и работе. Трое – Генеральные Настоятели; шестеро – епископы; семеро – основатели Институтов посвященной жизни; областные настоятели и настоятельницы; великие миссионеры, коадъюторы, воспитатели, университетские преподаватели теологии. В отношении некоторых из них не достаточно просто указать положение, поскольку их жизнь отмечена особыми проявлениями святости: дон Элиа Комини, умерший во время войны, дон Коморек, весьма почитавшийся уже при жизни бедными людьми, как святой человек, сестра Эузебиа Паломино, типичная фигура простоты и евангельской мудрости.

Среди тех условий, в которых выражалась святость, можно назвать: анимацию собратьев и сестер в миссии и в руководстве общинами; любовь к беднейшим и больным (Дзатти, Сруджи, Вариара), личные страдания, переживавшиеся с видимым участием в страстях Христовых (Бельтрами, Чарторыжский, Александрина да Коста); миссионерский труд и своеобразные выражения пастырской любви.

Несмотря на все различие происхождения, роли и уровня образования, географического положения, их вдохновляла одна и та же салезианская духовность. Можно считать, что святые и те, кто еще должен быть канонизирован, возвышаются над уровнем остальных посвященных собратьев, как айсберг, благодаря особой благодати посвящения, вследствие которой они становятся обителью Божьей и освящаются, поскольку стараются показать молодежи Его присутствие, подражая Дону Боско. Все вместе они представляют собою как бы полный сборник нашей духовности. Ее можно предложить в форме доктрины; а можно более интересно рассказать о ней, излагая биографии святых, которые гораздо более приближают ее к обычной будничной жизни.

Мартиролог Салезианской Семьи.

И в нашем ряду святых имеются имена, которые можно вписать в мартиролог: зарегистрировано сто три мученика. Остались в неизвестности другие, погибшие во время военных или общественных конфликтов. Этих сто три мученика можно распределить на три группы. Первая по времени в отношении мученичества и беатификации включает мучеников в Китае, монсиньора Луиджи Версилья и дона Каллисто Караварио. Процедура по поводу их канонизации находится в работе, также, как процедура всех китайских мучеников.

Затем идут испанские мученики, общим числом девяносто пять. Насчитывается тридцать два мученика в Валенсии и Барселоне, во главе с доном Хозе Каласанц Маркесом; сорок два мадридских мученика, во главе с доном Энрике Саис Апарисио, и двадцать один севильский мученик, во главе с доном Луисом Торреро.

В этой группе из девяноста пяти человек тридцать девять священников, двадцать пять коадъюторов, двадцать два студента-клирика, две монахини FMA, три сотрудника (среди которых одна женщина), двое постулянтов, один рабочий и один чернорабочий, связанные с салезианской общиной.

Дело о мученичестве группы из Валенсии и Барселоны изучалось комиссией консультантов-теологов 22 февраля 1999 года с положительным результатом. Можно ожидать, что их беатификация произойдет в юбилейном году, во время, заранее установленное для беатификации всех мучеников, чьи процессы мученичества уже окончены.

Причина более быстрого движения процесса этой группы заключалась в инициативе архиепархии, а также в сотрудничестве семи заинтересованных монашеских семей: иезуитов, францисканцев меньших, капуцинов, доминиканцев, дехонианцев, капуцинов Святого Семейства и салезианцев.

Третья географическая область, где исторические события ХХ века подвергли Церковь и в составе ее Конгрегацию испытанию мученичеством – восточная Европа. Это мученичество совершалось публично, стало быть, оно известно; однако во многих случаях оно осталось в неведении полностью или частично: тюрьмы, допросы, пытки, ущемление гражданских прав, тайные убийства. Эти страдания начались в ряде стран в 1917 году и продолжились вплоть до падения Берлинской стены (1989 г.), причем во время войны и в послевоенный период они особо обострились. Наши общины либо подвергались уничтожению, либо резко ограничивалась их деятельность и средства. Многих наших собратьев подвергли временному заключению в концентрационных лагерях, строгому надзору и допросам. Мы желаем “ревностно хранить память” обо всех них, как сокровище нашей истории верности.

Салезианский мартиролог, условия, обстоятельства и непосредственные причины мученичества которого различны, в котором пришлось участвовать различным собратьям, дает пищу для размышлений.

Радостный вид салезианца, исповедуемая им доброта и желание сгладить все острые углы в какой-то мере снимают идею мученичества. Однако пасторское служение народу и привязанность воспитателей к молодежи невозможно воплотить, если нет душевного расположения, которое бы включало в себя готовность к мученичеству, иначе говоря, готовность пожертвовать своей жизнью и принять на себя крест. Ведь наша миссия – это жертва себя самих Отцу ради спасения молодежи так, как Ему будет угодно распорядиться. То же можно сказать и о верности нашему посвящению, которое уже издавна сравнивали с бескровным мученичеством из-за отличающей его особенности полной и безусловной жертвы.

Мы переживаем дух мученичества в повседневной пастырской любви, о которой Дон Боско говорил: “Когда случится, что кто-либо из салезианцев погибнет и перестанет жить, работая на благо душ, тогда вы сможете сказать, что Конгрегация стяжала великий успех”²⁷. Интересно отметить, что в контексте этой повседневной жертвы он советовал быть готовым к возможности кровавой жертвы: “Если Господь в Своем Провидении пожелает, чтобы кто-либо из нас перенес муки, неужели мы испугаемся этого?”²⁸.

Дон Юзеф Ковальский

Сегодня наше внимание привлекает группа мучеников восточной Европы во главе с доном Юзефом Ковальским, который как бы представляет их всех, по случаю их недавней беатификации.

Юзеф Ковальский родился 13 марта 1911 года в Седлишке, сельской местности вблизи Жешува, у Войцеха и Софии Боровец, в семье глубоко верующих людей. 19 марта, в праздник святого Иосифа, его крестили в приходской люблинской церкви, находившейся на расстоянии около четырех километров от его деревни, где в те дни не было своей церкви. Сегодня на земле, которой владела семья Ковальских, высится современная церковь, где установлена мемориальная доска с фотографией дона Юзефа в одежде узника концлагеря и номером 17350.

Закончив начальную школу, в 11 лет мальчик, по желанию родителей, поступил в колледж св. Иоанна Боско в Освенциме, где и пробыл пять лет.

Сохранилось воспоминание о тех годах: “он отличался редким благочестием”, был способным, усердным, веселым и услужливым; все любили его и он считался одним из лучших мальчиков. Юзеф был членом товарищества Непорочной Девы, председателем миссионерской группы и любил участвовать в религиозных и культурных инициативах вместе с товарищами. Один из свидетелей, выступавших на процессе, заявил, что Юзефа и нескольких других подобных ему мальчиков называли “святыми”²⁹.

Нет ничего удивительного в том, что мальчуган вынашивал желание пойти по следам своих воспитателей, а они видели в нем все признаки истинного призвания и считали их великой благодатью.

Юзеф пожелал стать салезианцем и в 1927 году вступил в новициат в Червинске. Затем последовали годы занятий в гимназии и философией в Кракове (1928-1931 гг.), стажировки, которая завершилась принесением вечных обетов (1934 г.), и курс обычной теологии, после которого он был рукоположен во священника в 1938 году.

Областной настоятель дон Адам Кисляр тотчас же назначил Юзефа своим секретарем, и в последующие три года он оставался в этой должности, пока не началась война и его не схватили. Рассказывали, что Юзеф отличался “поразительным самообладанием и исключительным уважением к каждому собрату”. Мягкий, услужливый, всегда спокойный, он был прежде всего крайне трудолюбив. Насколько ему позволяли его обязанности, Юзеф занимался изучением языков (итальянского, французского, немецкого), с интересом читал о жизни Основателя и тщательно готовил свои проповеди.

Обязанности секретаря областного настоятеля не мешали ему в пастырской деятельности. Он всегда был готов прочесть проповедь или лекцию, особенно в кругу молодежи, а также исповедовать. Будучи наделен ярко выраженной музыкальностью, Юзеф имел также красивый голос и работал в приходском молодежном хоре, который своими выступлениями придавал особую торжественность литургической службе.

Именно эта ревностная деятельность священника среди молодежи и сделала его известным, и послужила причиной его ареста нацистами 23 мая 1943 года вместе с другими одиннадцатью салезианцами.

После временного заключения в тюрьме в Кракове, Юзефа вместе с другими перевели в концлагерь Освенцим. Там он видел, как были убиты четверо его собратьев, среди которых были его директор дон Юзеф Сверц и его исповедник дон Игнацы Добяш. Став № 17350, дон Ковальский провел год на тяжелых работах и подвергался издевательствам в так называемом “строгом обществе”, где мало кому удавалось выжить.

Было решено перевести его в Дахау, но в последний момент решение отменили, и этот момент ясно описан³⁰ свидетелями, дававшими свои показания на его процессе; эти обстоятельства приводятся также в процессе по беатификации отца Максимилиана Кольбе³¹. Ковальский остался в “строгом обществе”в Освенциме.

Благодаря богатой документации в отношении него, а также благодаря некоторым существенным аспектам, связанным с обстоятельствами его смерти, этот наш блаженный оказался ярко освещенной личностью в ряду свои товарищей по мученичеству.

Память о нем сохранилась в Польше в течение всех этих лет. В документах процесса засвидетельствована подлинная fama sanctitatis. Об этом говорят даже непосредственные свидетели мученичества. “Принимая во внимание жизнь раба Божьего дона Юзефа Ковальского, - говорит один из этих свидетелей, - и особенно, его поведение в последние минуты жизни перед смертью, я полагаю, что он был истинным мучеником веры, и полностью заслуживает канонизации”³². Это убеждение заставило наши польские общины уже вскоре после его смерти собрать документацию, связанную с его жизнью и деятельностью, поскольку они намеревались начать дело о его беатификации: это соответствовало также и убеждению людей. Верные из его села Седлишка, считая дона Ковальского настоящим мучеником, как уже говорилось, с согласия епископа Токарчика, построили на месте его рождения церковь святого Иосифа, и начиная с 1981 года молятся в ней о беатификации своего земляка³³.

Дон Франтишек Баран, приходской настоятель в Кролике Польском в 1968 году утверждал в своем заявлении: “Мученическая смерть дона Юзефа, по моему убеждению, стала в нашем люблинском приходе провиденциальным источником многих церковных призваний. Достаточно вспомнить, что из этого прихода после последней войны вышли 27 ревностных епархиальных и орденских священников”³⁴.

Немало оказалось интересных публикаций по поводу этой личности, особенно на местном уровне, хотя они в основном ограничивались польским языком. В 1972 году была опубликована интересная статья о доне Ковальском в Салезианском Бюллетене, которая расширила круг знающих его людей. Недавно была издана и переведена на несколько языков его краткая биография.

Я также хотел бы представить некоторые черты его земного пути, завершившегося мученичеством, как мне удалось понять из внимательного чтения документов, находившихся в моем распоряжении. Среди прочих документов я смог ознакомиться с процессом св. Максимилиана Кольбе, с которым наш собрат разделил часть периода своего заключения и имел интересные контакты. Его имя появляется в некоторых свидетельских показаниях этого процесса, хотя и косвенно.

“Салезианский” путь развития

Справедливо было сказано, что мученичество нельзя изобрести³⁵. Не палач осуществляет его: это благодать, даруемая Духом. Ведь мучеником становятся не вследствие примененных снаружи пыток и казни, но вследствие внутреннего акта жертвенности. Следовательно, он является столь великим даром, что не встречается случайно, даже если предположить, что что-либо могло бы произойти без причины в области благодати. Мученичество – это призвание, и таинственная подготовка к нему происходит в течение всей жизни.

Как смерть для каждого из нас “единственна”, так же и в мученичество каждый вносит нечто свое, неповторимое. Кроме факта жертвенности, каждый мученик приходит к последнему моменту испытания особенным образом.

Тот, кто углубится в краткую земную жизнь этого нашего нового блаженного, без труда обнаружит знаки глубокой святости, которую можно было признать, как таковую, видимым образом, и которая отличалась четкой салезианской окраской.

Воспитательная атмосфера и стиль христианского формирования, пережитый им в юности, как было указано выше, напоминают все характерные элементы упредительной системы: молодежная среда, пронизанные доверием отношения с воспитателями, группы служения, ответственность более взрослых, преданность Деве Марии Помощнице Христиан, частое принятие тайн.

Между прочим, некоторые странички “тайных записных книжек” Юзефа доказывают, что в этой атмосфере он прошел своим личным путем святости, как “последователь Доменико Савио”.

“Лучше умереть, чем оскорбить Тебя малейшим грехом”. “О, добрый мой Иисусе, даруй мне постоянную, сильную, твердую волю, дабы мне сохранить постоянство в моих благих решениях, и дабы я мог достичь моего высокого идеала, который я поставил себе: святости. Я могу и должен стать святым”³⁶.

Эти же записные книжки подтверждают его сильнейшую личную привязанность к Иисусу Христу, которая растет с годами, в особенности после принесения обетов: “Иисусе, я хочу быть действительно верным и верно служить Тебе […] Я целиком посвящаю себя Тебе […] Сотвори, чтобы я никогда не отдалялся от Тебя, и чтобы хранил верность Тебе до самой смерти, сохраняя мою клятву: “лучше умереть, чем оскорбить Тебя малейшим грехом”[…]. Я должен стать святым салезианцем, как был святым мой Отец Дон Боско”³⁷.

В 1930 году, будучи совсем юным студентом философского отделения, Юзеф написал кровью на одной страничке дневника, начертав маленький крест: “Страдать и переносить презрение ради Тебя, Господи […] В полном сознании, с твердой волей, будучи готов ко всевозможным последствиям, я беру на себя сладостный крест призвания Христова и желаю нести его до самого конца, до смерти”³⁸.

Пастырская любовь и жертвование жизни.

Эта любовь Юзефа в подражание Христу и привязанность к Дону Боско, как к отцу, заставляли его выражать духовное усилие со спокойной готовностью к апостольским заботам. Уже упоминалось, что он участвовал в анимации молодежи, а также в деятельности оратория в недолгий период своего священства. С течением времени возрастала доброта его обращения с молодежью.

Интересно свидетельство одного священника, дона Франтишека Барана, из Пшемысльской епархии: “Впервые я встретился с доном Юзефом Ковальским в июне 1938 года. Сейчас я не помню точную дату, когда произошло это радостное событие. Я учился во втором классе начальной школы и возвращался из школы домой. Возвращался и дон Юзеф пешком после святой мессы из приходской церкви, которая находилась за четыре километра от его дома. Он доброжелательно побеседовал со мной, спросил, как меня зовут, потом дал мне несколько фотографий его первой мессы, ласково обнял меня и сказал, что и тоже стану священником. Сейчас я не помню, что именно он сказал тогда”³⁹.

Концентрационный лагерь стал для дона Ковальского местом “пастырской работы”. Страдания он приобщил к заботам о своих товарищах, особенно стараясь вернуть им надежду и поддержать их веру. “Начальники из СК, читаем мы в свидетельских показаниях, зная, что Ковальский был священником, мучили его на каждом шагу, при каждом удобном случае избивали, гоняли на самые тяжелые работы”⁴⁰.

Однако он отнюдь не забывал помогать своим товарищам, предлагая им, насколько мог, священническое служение: “Несмотря на строжайший запрет, он отпускал грехи умирающим. Ободрял павших духом, духовно поддерживал несчастных, ожидавших смертного приговора, тайно приносил причастие, и даже организовывал святую мессу в бараках, руководил молитвой и помогал нуждающимся”⁴¹. “В этом лагере смерти где, по выражению тюремщиков, не было Бога, дону Ковальскому удавалось принести Бога своим товарищам – заключенным”⁴².

Его духовный и внешний настрой в течение всего этого крестного пути можно понять из его письма родителям: “Не беспокойтесь обо мне, я в руках Божьих […]. Я хочу заверить вас, что я на каждом шагу чувствую Его помощь. Несмотря на настоящее положение, я счастлив и совершенно спокоен. Я убежден, что, где бы я ни находился и что бы со мною ни случилось, все происходит по отчему Провидению Божьему, управляющему с высшей справедливостью судьбами целых государств и всех людей в отдельности”.

Весьма красноречиво свидетельствуют о его героическом ревностном усердии два следующих факта. Первый – это организация ежедневной молитвы в лагере. Вот волнующее описание этого события одним из свидетелей: “Утром, едва выйдя из изоляторов, мы собирались еще в темноте (было 4.30 утра) маленькой группой из 5-8 человек у одного блока в самом незаметном месте (поскольку, если бы наши собрания обнаружили, это могло бы стоить нам жизни), чтобы прочесть молитвы, повторяя их вслед за Ковальским. Мало-помалу группа росла, хотя риск был огромным”⁴³.

Значительно трагичнее события последнего дня его жизни; их сохранил для истории один из личных свидетелей, который живым вышел из этого ада и смог засвидетельствовать под присягой во время процесса.

То было 3 июля 1942 года. Каждый поступок и каждое слово этого последнего дня приобретает особенно важное значение. И важно пережить во всех подробностях кульминационный момент страстей нашего собрата.

“По окончании работ, рассказывает один из свидетелей, товарищи повели к блоку свящ. Ковальского, которого избивали начальники. После его возвращения я провел вместе с ним последние минуты. Мы понимали, что после убийства наших товарищей по койке (трое из пяти уже были убиты) пришел наш черед. В этой ситуации священник Ковальский углубился в молитву. И вот он обратился ко мне и сказал: “Стань на колени и помолись за тех, кто нас убивает”. И по окончании переклички мы молились до позднего вечера на койках.

Спустя какое-то время пришел к нам Митас и позвал дона Ковальского. Священник Ковальский сошел с койки спокойно, ибо он был готов к этому вызову и к неминуемой смерти. Он отдал мне свою пайку хлеба, которая осталась отужина, говоря: “Съешь хлеб, мне он больше не понадобится”. И с этими словами он в полном сознании пошел навстречу смерти”⁴⁴.

Но еще до эпилога, который наступил ранним утром 4 июля, днем 3 имела место мизансцена священной службы, в которой выявилось вся героическое достоинство истинного свидетеля веры. О нем сообщают личные свидетели во всех подробностях. Послушаем их:

“В моей памяти запечатлелся один день, связанный с воспоминанием о доне Ковальском; то был последний день моего пребывания в СК. Было начало июля 1942 года. Стоял очень жаркий день. Эсесовцы озверели от своего желания убивать. Они делали веселое зрелище из своей зверской жесткости. В тот день они не отдыхали даже в обеденный перерыв, продолжали свои садистские утренние развлечения. То они топили кого-то в сточной канаве, то сбрасывали других с высокой земельной насыпи в конце громадного канала, полного глинистой грязи, который они копали. Тех из убиваемых, кто еще не умер, бросали в бездонную бочку, которая служила убежищем собакам: они стерегли нас вместе с эсесовцами. Они заставляли этих людей лаять по-собачьи, а потом, пролив на землю суп, заставляли умирающих лизать его с земли. Один из полицейских, начальник (немец), заорал хриплым голосом: “А где тот католический священник? Пусть благословит их в вечный путь”. Другие палачи сбросили дона Ковальского (именно его и назвал полицейский) с высоты в грязь, чтобы развлечься. И потом, когда он уже перестал походить на человека, его повели к бочке. Обнаженный, вытащенный из грязного болота, одетый лишь в лохмотья кальсон, весь с головы до ног перепачканный мерзкой, липкой грязью и навозом, подгоняемый палками, он подошел к бочке, где одни лежали мертвыми, а другие умирали. Палачи били дона Ковальского, смеясь над тем, что он был священником, велели ему подняться на бочку и дать умирающим “последнее благословение на путь в рай, как полагается по католическому обряду”.

Дон Ковальский стал на колени на бочке и, осенив себя крестом, начал громким голосом медленно читать Отче наш, Радуйся, Мария, Sub tuum presidium и Славься, царица. Вечные слова божественных строф воскресной молитвы произвели глубокое впечатление на узников, которые день за днем, час за часом ожидали здесь ужасную смерть, подобно тому, как те, кто сейчас на псарне оставили эту юдоль слез, обезображенные до того, что почти потеряли человеческий облик. Прижавшись в траве, и не смея поднять головы, чтобы нас не заметили палачи, мы впивали слова дона Ковальского, как материальную пищу желанного мира. В эту землю, омытую кровью узников, лились наши слезы, ибо мы присутствовали на чудесной литургии, которую служил дон Ковальский на фоне этой чудовищной сцены. Прижавшись ко мне в траве, молоденький студент из Ясло (Тадеуш Кокош) прошептал мне на ухо: “Такой молитвы мир еще не слыхивал…может быть, и в катакомбах так не молились”⁴⁵.

После тщательного восстановления событий выяснилось, что Ковальского убили в ночь с 3 на 4 июля 1942 года. Его утопили в лагерной канализации. Это засвидетельствовал под присягой его товарищ по заключению Стефан Боратынский: он видел труп священника, весь в грязи, лежащим у блока так называемого “исправительного общества”.

Откровенно марианский оттенок.

Известно, что польский народ почитает Мадонну; это почитание выражается особенно ярко в центре, в Ченстоховском святилище. Это почитание закладывается в душу каждого крещеного. Оно особенно проявляется в критические моменты истории Церкви и страны, как источник вдохновения и силы, мудрости и надежды.

Эта черта, общая для многих регионов христианства, является своеобразной точкой, в которой встречаются народная вера и салезианская духовность, которая расценивается именно как марианская духовность.

В записях блаженного Юзефа можно найти выражение чувства глубокого почитания Девы Марии, когда он еще был учащимся в семинарии в Освенциме: “Матушка моя, я должен стать святым, ибо такова моя судьба. Я никогда не скажу, что достаточно преуспел; нет, никогда не будет довольно. Матушка, соделай, дабы идея святости, сияющая перед моим внутренним взором, никогда не замутилась, а напротив, росла, усиливалась и сияла, подобно солнцу”⁴⁶.

Скорбный путь дона Ковальского отмечен стояниями, связанными с Девой Марией. 23 мая 1941, в канун праздника Девы Марии Помощницы Христиан, совершается ожидаемый, хотя и преждевременный арест. Он сам вспоминает, сколь утешала его возможность видеть из лагеря башню расположенной неподалеку церкви Девы Марии Помощницы Христиан, которую салезианцы унаследовали от доминиканцев и преобразовали в марианское святилище.

Но эта черта проявляется лишь в момент наивысшей жертвенности. Во дни заключения его сопровождал розарий. Он читал его отдельно и вместе с товарищами. С ним соединяется назначение его в “строгое общество” и последняя героическая черта его жизни. В документах о мученичестве читаем: “Среди 60 священников и монахов, готовых к переезду (в Дахау) был дон Юзеф Ковальский. Мы стояли, голые, в здании лагерной бани.

Пришел офицер Плалицш – один из самых страшных преступников Освенцимского лагеря, как отмечается в документах, в чью обязанность входило делать доклады. Он скомандовал: “Смирно!”

Командующий проходит среди заключенных, замечает, что в руке у дона Ковальского что-то зажато.

“Что там у тебя?” спрашивает он. Дон Ковальский молчит. Командующий с силой ударяет его по руке; на землю падают четки.

“Растопчи их”, в ярости кричит офицер.

Но дон Ковальский осмеливается не повиноваться. Разозленный его спокойным поведением, командующий отделяет его от нашей группы. Этот факт оставил у нас сильное впечатление. Мы поняли, что из-за четок Ковальского ожидали суровые кары”⁴⁷.

Исключительное свидетельство.

Его Святейшество Иоанн Павел II был лично знаком с нашим блаженным, поскольку во время нацистских преследований он жил в нашем приходе св. Станислава Костки в Кракове. Став кардиналом, в речи от 30 января 1972 года он сказал следующее, вспоминая об убитых салезианцах:

“Я вспоминаю о тех временах также и по личным причинам. Я убежден, что на мое призвание священника, именно в то время и в том приходе, к которому я принадлежал в молодости, повлияли также и молитвы и жертвы моих братьев, моих сестер и тогдашних пастырей, которые заплатили своей мученической кровью за христианскую жизнь каждого прихожанина, в особенности, молодых”.

Поэтому неудивительно, что в одном письме дона Рокита от 29 ноября 1971 года мы читаем: “Архиепископ краковский, кардинал Карел Войтыла, который лично был хорошо знаком с доном Ковальским, очень настаивает на том, чтобы поспешили с этим делом”. И сегодня Папа сам увидел завершение этого процесса, объявив его блаженным.

Это смиренное и благодарное свидетельство Папы, приведенное выше, где он говорит во множественном числе – “эти пасторы” – расширяет наш взгляд, заставляя нас посмотреть на всех собратьев и членов Салезианской Семьи, которые стоят за фигурой блаженного Юзефа Ковальского. Нам приятно сегодня видеть его не только в его исключительности, но и как представителя всех, кто, так же, как и он, по тем же причинам, на той же земле, в тот же исторический период отдали свою жизнь.

Прежде всего вспомним о собратьях, арестованных вместе с ним в Кракове. Некоторые из них погибли в лагере смерти Освенциме в 1941 и 1942 годах. Среди них, как говорилось выше, были директор и исповедник дона Ковальского.

Если же мы вспомним всех, кто был уничтожен в Польше во время последней войны, то в списке окажется восемьдесят восемь человек. В 1954 году дон Тироне выпустил интересную книжку о них, в которой приведен биографический очерк каждого из них: Медальоны восьмидесяти восьми польских собратьев, погибших в военное время. Среди них пятьдесят пять священников, двадцать шесть коадъюторов, семь клириков.

Однако еще более широкий круг, включающий все восточные земли, дает нам цифру 183: в Польше и Чешской республике, в Словакии и Словении, в Хорватии и Венгрии, в Германии, Литве и на Украине.

Я вспоминал о всех этих собратьях во время беатификации дона Юзефа Ковальского: все они воплотились в нем и, как и он, все стали яркими свидетелями мученического аспекта Конгрегации.

Мы вспоминаем о них с почтением и глубокой душевной благодарностью, хорошо понимая, что они посеяли прекрасные духовные плоды в нашей монашеской семье своим мученичеством. Если мы подумаем о развитии призваний, которым были отмечены трудные послевоенные годы, если подумаем о том, сколь быстро распространилось сегодня наше присутствие в этих географических регионах, то мы не можем не соотнести тайну роста с тайной пролитой крови.

“Молодежная” салезианская группа

Среди беатифицированных мучеников выделяется группа пяти юношей из Познани. Это Эдвард Клиник (23 года), Франтишек Кенси (22 года), Ярогнев Войцеховский (20 лет), Чеслав Южвяк (22 года) и Эдвард Казмерский (23 года).

В них можно заметить общие для всех черты: все пятеро трудились в оратории, все сознательно занимались своим человеческим и христианским развитием, все участвовали в анимировании товарищей; всех их связывали между собой личные и общественные интересы и замыслы. За ними всеми стали следить почти одновременно, и почти одновременно арестовали, хотя и подвергли заключению в разных местах. Вместе они прошли путь заключения и в один и тот же день подверглись одинаковому мученичеству. Заключенная в оратории дружба осталась жить до самого последнего момента.

Многозначителен тот факт, что дон Ковальский и эти юноши были беатифицированы совместно: евангелизированные нами юноши включились в апостольскую деятельность, следуют за нами даже в мученичестве и канонизированы вместе со своими воспитателями.

Несмотря на то, что они были вместе в заключении и вместе разделили смерть, у каждого из них есть своя, несходная с другими, биография, которая переплетается с биографией других в том, что все они принадлежат к салезианскому кругу.

Эдвард Клиник был вторым из трех детей. Отец его был механиком. Он закончил гимназию в нашей Освенцимской обители, затем в Познани сдавал экзамены на аттестат зрелости. Во время оккупации он начал работать в строительной фирме. Его сестра Мария, давшая обет у сестер урсулинок Умирающего Иисуса, отмечает: “Когда Эдуард поступил в ораторий, его религиозная жизнь значительно углубилась. Он стал участвовать в мессе, исполняя обязанности служки. Затем он привлек к этой жизни в оратории своего младшего брата. Он был достаточно спокоен, робок; после же того, как он поступил в ораторий, он стал гораздо живее. Он систематически и ответственно занимался”⁴⁸.

Эдвард выделялся в группе пяти друзей тем, что много занимался во всех областях деятельности и казался самым серьезным и глубоким из всех. Под руководством воспитателей – салезианцев все более углублялась его духовная жизнь, в центре которой была евхаристическая литургия, живейшая преданность Деве Марии и увлеченность идеалами св. Иоанна Боско.

Франтишек Кенси родился в Берлине, поскольку его родители там работали. Отец его был плотником, но после переезда в Познань работал на городской электростанции.

Франтишек намеревался вступить кандидатом в салезианский новициат. Поскольку во время оккупации он не мог продолжать занятия, он устроился на работу в промышленное предприятие. Свободное время он проводил в оратории, где, будучи связан общностью идеалов с четырьмя другими, руководил молодежными обществами и деятельностью. Он был третьим из пяти детей в бедной семье.

Вспоминают, что Франтишек отличался восприимчивостью и хрупким здоровьем, и частенько болел; в то же время, он был веселым, спокойным, славным, любил животных и всегда был готов помогать другим. По утрам он направлялся в церковь, и почти ежедневно причащался, а по вечерам читал розарий.

Ярогнев Войцеховский родился в Познани. Отец его владел косметическим магазином. Семейная жизнь была отмечена тяжелыми ситуациями в связи с алкоголизмом отца. В конце концов, он оставил семью. Ярогневу пришлось перейти в другую школу; опекала его старшая сестра. В таком положении мальчик нашел опору в салезианском оратории и с энтузиазмом участвовал в его деятельности.

В свидетельствах о нем вспоминают, что он был служкой у салезианцев, участвовал в экскурсиях и в колониях, играл на пианино религиозные песни, принимал участие в религиозной жизни семьи, каждый день причащался и, как и другие члены группы, отличался чувством братской любви, хорошим настроением и участием в различных видах деятельности, обязанностях и свидетельстве.

Ярогнев выделялся среди других своей задумчивостью; он старался углубить видение окружающего, пытался понять происходящее, но при этом не впасть в меланхолию: иначе говоря, он был руководителем в лучшем смысле этого слова⁴⁹.

Чеслав Южвяк был связан с салезианским ораторием в Познани с самого детства. Ему было десять лет, когда он впервые пришел туда. Отец его работал чиновником судебной полиции. Мальчик ходил в гимназию “Св. Иоанна Канти” и одновременно был аниматором молодежного кружка в оратории. Когда началось война, он также начал работать в магазине косметики, поскольку учиться было невозможно.

Вспоминают, что по натуре он был холериком, естественным и весьма энергичным, но отличался самообладанием, постоянством, готовностью к жертвенности и логичностью⁵⁰. Им руководил директор дон Августин Печура; и заметно было, что юноша постоянно стремится к христианскому совершенству и преуспевает в нем. Среди более молодых ребят Чеслав пользовался неоспоримым авторитетом.

Один из его сотоварищей по заключению вспоминал: “У него был хороший характер и доброе сердце, а душа его была чистой, как хрусталь… когда он открылся мне, я понял, что сердце его было чистым от какого бы то ни было пятна греха и от зла… он поведал мне свое желание не запятнать себя ничем нечистым”⁵¹.

Наконец, Эдвард Казмерский, родившийся в Познани, происходил из бедной семьи. Его отец был сапожником. Закончив начальную школу, мальчик был вынужден работать в магазине, потом – в механической мастерской. Он быстро вошел в салезианский ораторий, и в этой атмосфере созрел его удивительный музыкальный талант.

Вспоминают, что живая вера, почерпнутая им в семье, под руководством салезианцев привела к быстрому развития его христианской зрелости. Свободное время после работы юноша проводил в атмосфере оратория и его почитание Евхаристии и Девы Марии возрастало. В 15 лет он принял участие в паломничестве в Ченстохов, пройдя пешком расстояние более 500 км. Он был председателем кружка св. Иоанна Боско и увлекался салезианскими идеалами.

Живой, постоянный в своих решениях, последовательный, Эдвард любил петь в церкви, в хоре или солировать. В 15 лет он написал несколько музыкальных композиций. Он отличался скромностью, умеренностью, благожелательностью. В заключении он проявлял большую любовь к товарищам. Охотно помогал самым старшим и был совершенно свободен от какого бы то ни было чувства ненависти по отношению к преследователям⁵².

И в отдельности, и вместе, эти молодые люди выявляют формирующую силу опыта оратория, когда в нем есть соответствующая атмосфера, молодежная община, отличающаяся совместной ответственностью, личный пример и один или несколько собратьев, которые могут сопровождать молодежь на пути веры и благодати. Все пять юношей происходили из христианских семей. На этой основе жизнь и деятельность оратория пробудили в них великодушную любовь к Господу, способствовали их человеческому созреванию, жизни в молитве и апостольскому служению.

Группа в целом, где они развивались и трудились, сыграла решающую роль. Их всегда называли “пятеркой”. Трогательно читать: “Он был одним из руководителей групп в оратории, и был тесно связан дружбой и стремлением к высоким христианским идеалам с четырьмя другими”⁵³.

Опыт оратория способствовал появлению между ними юношеской солидарности, основанной на общих идеалах и замыслах; она проявлялась в искреннем совместном участии в труде, во взаимной поддержке перед лицом испытаний, в искренности и радости.

Дружба привела их к тому, что они по-прежнему встречались, когда оккупанты реквизировали ораторий, оставив салезианцам всего лишь две комнаты, и преобразовали все помещение и церковь в оружейный склад.

В одной комнате, где оставалось одно пианино, который предоставили в их распоряжение братья Пресвятого Сердца, они продолжали хоровую деятельность и дружеские встречи. Позже, когда их лишили и этой возможности, они встречались в маленьких городских садиках, на лугах у реки и в ближайших лесах. Не удивительно, что полиция выследила их, впрочем, возможно, перепутав их с теми, кто участвовал в подпольной борьбе. Дружба стала им опорой, когда их переводили из одной тюрьмы в другую, и до самой смерти.

Темница и мученичество.

Всех пятерых арестовали в сентябре 1940 года. Эдвард Казмерский был арестован на работе, и он даже не мог попрощаться с близкими. Было воскресенье. В понедельник 23, вечером, после комендантского часа, когда Франтишек только успел придти домой, наступил его черед. Также дома ночью были арестованы трое других, в присутствии родных.

Они встретились в VII крепости Познани. Затем их перевели в тюрьму Нейкольн, около Берлина, позже – в тюрьму в Цвикау в Саксонии; их допрашивали, подвергали пыткам, затем отправили на тяжелые работы.

Путь в различных тюрьмах оказалось возможным проследить благодаря записочкам, которые им удалось писать. В этих записочках – короткие фразы, которые, однако, открывают нам достаточно, чтобы проследить их тюремные перипетии, и чтобы мы поняли, какими они были великанами духа. “Лишь Богу известно, сколько мы страдаем. Наша единственная помощь в сумраке дней и ночей – в молитве”. В другой: “Бог даровал нам крест, и Он дарует нам силы, чтобы нести его”.

Первого августа 1942 года был прочитан приговор: смертная казнь за государственную измену. Друзья выслушали его стоя. Последовало долгое молчание, которое нарушил один из них, воскликнув: “Да будет воля Твоя!”

Официальная политическая мотивировка не должна вводить нас в заблуждение. Свидетельства и позже – Positio документально подтверждают материальный факт мученичества, то-есть, что они были казнены преследователями. Путь заключения отличали допросы и пытки, тяжелый принудительный труд, изнуряющий голод, нечеловеческое обращение, общение с преступниками: все это еще усиливало страдания, которые заключал в себе приговор.

Однако эти же документы выявляют антирелигиозное мировоззрение и намерение преследователей, которые пытались убить все человеческое в своих заключенных. Разумеется, эти юноши, как и все граждане, мечтали о возрождении своей страны, ее культуры, ценностей, справедливости. Но в их деятельности невозможно было найти ничего преступного. Их арестовали и осудили на смерть за то, что они принадлежали к католическому движению, а оккупанты боялись, что оно станет очагом сопротивления. Среди свидетельств можно встретить следующие оценки: “Причина смертного приговора была вовсе не той, которая указывалась властями…”⁵⁴. “Нацисты знали это, и, хотя не говорили этого открыто, они преследовали людей за их веру; их бесили признаки христианства, громкие молитвы, религиозные песни…”⁵⁵. “В вере они черпали силу хранить верность Богу и родине”⁵⁶.

Наконец, следует добавить, что их обвиняли в том, что они открыто проявляли свою веру и благочестие: это раздражало тех, кто деспотически держал их в заключении и было результатом антихристианского атеистического режима. Их преследовали “из-за их религиозного и патриотического поведения”⁵⁷. “После оккупации Познани нацисты издали запрет служить святую мессу в церкви и собирать молодежь в оратории”⁵⁸.

Обширно документировано также формальное мученичество со стороны жертв: иначе говоря, то, что они понимали, что отдают жизнь, как исповедание веры, с сыновними чувствами принимают волю Божью, что у них отсутствовала какая бы то ни было злоба или ненависть к тем, кто убивал их, и более того, что они были исполнены христианской любви к этим людям.

Таким образом, была выявлена также fama martyrii, то-есть, убежденность людей, знавших их и их жизнь, в мученическом характере их смерти, проявившемся в мольбе о заступничестве и даровании благодати. Среди этих людей – их товарищи детства, а также и непосредственные свидетели по заключению. Один голос можно привести, как выражение общего убеждения: “Все, кто был знаком с нашими пятью юношами, видит их, как мучеников ради любви к Богу и своей Родине”⁵⁹. “Я лично убежден, что его страдания в тюрьме и особенно его смерть, которую он пережил, как испытание веры, включают все условия, чтобы признать его мучеником. Ежегодные встречи […], на которые приходят бывшие воспитанники оратория, говорят нам, что “пятерка” – это образец не только любви к родине, но и веры”⁶⁰.

Через три недели их вывели во двор дрезденской тюрьмы, где стояла гильотина, и обезглавили. Было 24 августа, и в наших общинах отмечалось ежемесячное почитание Девы Марии Помощницы Христиан.

Перед смертью они получили возможность написать родителям. Читая их письма, немеешь, ибо перед тобою – великаны. Это драгоценные документы духовной жизни, которые можно было бы распространить. Приведем в качестве примера письмо Чеслава Южвяка: “Мне придется оставить этот мир. Я говорю вам, дорогие мои, что я с радостью ухожу в мир иной, с большей радостью, чем если бы меня освободили. Я знаю, что Божья Матерь Помощница Христиан, Которую я почитал всю жизнь, вымолит мне прощение Иисуса…

Священник благословит меня перед казнью. Мы рады тому, что побудем вместе перед смертью. Мы все пятеро находимся в одной камере. Сейчас 19.45. В 20.30 я уйду из этого мира. Прошу вас, не плачьте, не отчаивайтесь, не беспокойтесь. Так было угодно Богу…”⁶¹.

Как в случае дона Ковальского, так и в случае этих пяти юношей один трогательный факт связан с четками. Когда их арестовали, у них отобрали все, что при них было. Четки, которые они носили на теле, бросили в нужник. Улучив момент, когда тюремщики не наблюдали за ними, они мужественно вытащили их, и в самые тяжелые моменты четки сопровождали их.

К нашим троим подросткам – св. Доминику Савио, блаженной Лауре Викунья и достопочтенному Зефирену Намункура сегодня прибавились эти пятеро мучеников, дополняя собою агиографическую типологию драгоценным элементом, которого еще недоставало: мученичеством. Мы должны понять всю полноту значения этого первенства среди молодежи. Мы хотим видеть в них образец многих молодых людей, кто страдает из-за своей христианской веры во многих частях света. Мы считаем их заступниками и указываем на них, как на идеал самых возвышенных ценностей.

Заключение

Днем 13 июня после торжества на площади Юзефа Пилсудского мы встретились с молодежью, прибывшей на беатификацию из различных мест Польши, Словакии и России. Их сопровождали салезианцы и аниматоры. Среди которых были новиции, проходящие формирование молодые собратья и постулянтки FMA.

Это была истинно “ораторианская” демонстрация, проходившая в нашем соборе Пресвятого Сердца в Варшаве. На каждом лице читалась радость оттого, что мы были вместе под вдохновляющим руководством Дона Боско; радостью был исполнен воздух. Знаки “ораторианского” пути развития живо и во всей полноте выразились в общении, музыке, молитве, замыслах, группах.

В этой атмосфере казалось, что образ дона Юзефа Ковальского и пятерых юношей, представший в медленном, выразительном чтении, вернулся в свою естественную среду. Именно в оратории распустилась и выросла их святость, подчеркнутая мученичеством. Упредительная система освящает воспитателя, показывает святость и помогает подросткам стать святыми: место ее рождения и возрождения – ораторий.

В этот час, когда мы вновь в надеждой смотрим на молодежь, да помогут нам Господь и Дева Мария открыть их возможности и пережить их дух.

Приветствую и благословляю вас.

Хуан Векки.

¹ см. текст декрета, приведенный под №5.6 этого выпуска ДГС

² см. ДГС 367, №5.1; Салезианский Бюллетень, июнь 1999 г.

³ ТМА 32

⁴ ТМА 37

⁵ там же

⁶ см. ТМА 32

⁷ см. там же

⁸ см. ТМА 33-34

⁹ см. ТМА 34

¹⁰ см ТМА 38

¹¹ см. Incarnationis Mysterium, Булла об объявлении Юбилея, 11

¹² см. Incarnationis Mysterium 12

¹³ ТМА 37

¹⁴ там же

¹⁵ ср. ТМА 15

¹⁶ там же

¹⁷ там же

¹⁸ Incarnationis Mysterium 13

¹⁹ ТМА 37

²⁰ Incarnationis Mysterium 13

²¹ см. там же

²² ТМА 37

²³ см. Ecclesia in America 15

²⁴ Оссерваторе Романо, 6/7 июня 1997

²⁵ см. Оссерваторе Романо,25 апреля 1998 года

²⁶ VC 86

²⁷ см. “Духовное завещание св. Иоанна Боско”, приведенное в приложении к Уставу, стр. 266

²⁸ МВ XII, 13

²⁹ Teste XX, Summ., стр. 1676, § 5893

³⁰ см. Teste XIV, Summ., LXXX, стр. 1671, § 5876

³¹ С.Р. стр. 65

³² Проф. Зигмунт Коланковский, Summ., Док. VI

³³ см. Positio, LXXXV, стр. 10

³⁴ Заявление свящ. Франтишека Барана

³⁵ Пий XII, AAS 32, 1950, стр. 958

³⁶ Teste XX, Summ., стр. 1676, § 5893

³⁷ Summ., LXXXV, стр. 1678, § 5897; там же, стр. 1680, § 5904, § 5908

³⁸ Summ., LXXXV, стр. 1680, § 5902

³⁹ Заявление свящ. Франтишека Барана от 30. VIII. 1971 г.

⁴⁰ Teste XIX, Summ., LXXXV, стр. 1676, § 5892

⁴¹ см. Teste XIV, Summ., стр. 1671, § 5875

⁴² Teste XVII, Summ., стр. 1675, § 5887

⁴³ Письмо проф. Юзефа Крета, личное свидетельство

⁴⁴ Summ., LXXXV, стр. 1685, § 5920 и далее

⁴⁵ Юзеф Крет

⁴⁶ Teste XX, Summ., стр. 1676, § 5893

⁴⁷ Teste XIV, Summ., LXXX, стр. 1671, § 5876

⁴⁸ Positio, стр. 758

⁴⁹ см. Positio, стр. 766 и далее

⁵⁰ см. Positio, стр. 730

⁵¹ Positio, стр. 731

⁵² см. Positio, стр.742

⁵³ Positio, стр. 741

⁵⁴ Teste I, Summ., стр. 1695

⁵⁵ Positio, стр. 734

⁵⁶ там же

⁵⁷ Teste IV, Summ., стр. 1700

⁵⁸ там же

⁵⁹ Positio, стр. 738

⁶⁰ там же

⁶¹ Summ., стр. 1707

САЛЕЗИАНСКАЯ МОЛОДЕЖНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ТРУДОВОЙ МИР

Дон Антонио ДОМЕНЕК

Советник по молодежной деятельности

Трудовой мир – эта та область молодежной жизни, которая требует особенного внимания со стороны салезианской молодежной деятельности.

В нем переплетаются некоторые важные аспекты, а именно: профессионально – техническое формирование, непосредственная подготовка к работе, включение в трудовой мир, безработица – в особенности, молодежная, педагогика труда, и т. д. Но прежде всего, эта тема сильно связана с действительностью эмаргинации: во многих семьях работа непостоянная и ненадежная, и зачастую они вынуждены совершать неблаговидные поступки, чтобы выжить. Многим подросткам и юношам приходится бросать учебу, чтобы найти какую-либо работу, за счет которой можно было бы жить. Важно с самого начала понять тесную связь между нашим вниманием к миру труда и нашим предпочтением беднейшей молодежи и ситуаций отверженности.

Некоторое время назад было опубликовано исследование по салезианскому профессиональному формированию, выполненное дикастером МПД и факультетом педагогических наук ПСУ¹. Генеральный Настоятель , представляя эту работу, сказал, что надеется, что “столь высоко квалифицированный труд может помочь тем, кто трудится в области салезианского профессионально-технического формирования улучшить качество своего служения молодежи, начинающей работать, а также взрослым из слоев простонародья…”.

Цель данного размышления – привлечь интерес всех собратьев и общин к этому аспекту, и осуществить контроль на местах по поводу того, достаточное ли внимание в областных СПВП.

1. Молодежь, которая начинает работать, и молодые рабочие – те, на которых в особенности направлена наша миссия.

Дон Боско, сделав выбор в своей пастырско – воспитательной деятельности в пользу нуждающейся молодежи, был очень озабочен трудовым миром. Он начал свою деятельность в Вальдокко с того, что принимал подростков, искавших работы, и безработных, приехавших в Турин; собирал их, искал для них работу, пытался предложить им мастерские, в которых они могли бы обучиться какому-либо ремеслу и получить религиозное воспитание и соответствующие моральные качества.. С самого начала забота о молодых рабочих является существенным аспектом салезианской миссии, и выражается особенно в большом количестве профессиональных школ, характеризующих наше присутствие во многих местах.

Это постоянное направление Конгрегации с самого начала отражено в 27 главе Устава: “Молодежь из простонародной среды, которая готовится к труду, и молодые рабочие часто сталкиваются с трудностями и легко становятся жертвами несправедливости. Подражая заботливости Дона Боско, мы обращаемся к ним и помогаем им достойно занять свое место в обществе и Церкви и осознать свою роль с учетом христианского преобразования общественной жизни”.

Интересно обратить внимание на мотивировку этой особой преданности, то-есть, на те трудности, с которыми они сталкиваются, включаясь в трудовой мир, и на те опасности, которым они подвергаются; кстати, мне кажется, что нынешняя ситуация гораздо более сложна, чем во время Дона Боско.

Задача нашей воспитательной деятельности – не только в том, чтобы подготовить молодежь к труду, но и помочь им в том, чтобы они достойно осуществляли свое призвание и, таким образом, сотрудничать в христианском преобразовании общества. Эта задача относится ко всем общинам и всем центрам, особенно в данный период глубоких социальных, технических и культурных преобразований.

Во 2 статье Правил представлены некоторые рабочие следствия указанной статья Устава: “Областные общины должны поощрять развитие воспитательной деятельности среди трудящейся молодежи. Им следует стараться узнать трудовой мир и положение трудящейся молодежи. Они должны заботиться о центрах профессионального образования в пастырском, педагогическом и техническом аспектах, и разрабатывать соответствующие программы с целью воспитания у молодежи подлинно одухотворенного отношения к труду”. Эти важные и безотлагательные обязанности требуют серьезной проверки от всех, особенно потому, что трудовой мир быстро изменяется, и именно молодежь тяжелее всего переживает эти изменения.

Два других аспекта указывают нам, что труд занимает центральное положение в нашем призвании и миссии: фигура салезианца-коадьютора и самое наша духовность, духовность повседневного и труда (см. ГК 24, 97).

В самой форме салезианской общины существует фигура SDB, очень отличающаяся профессиональной подготовкой в сфере труда – салезианец – коадъютор. “Салезианец- коадьютор, – говорится в 45 статье Устава, – во все области воспитания и пастырства вносит ценности, присущие ему, как светскому лицу, благодаря которым он особым образом свидетельствует о Царстве Божьем в мире, так как он близок молодежи и трудовой действительности”. 24 Капитул уточняет эту идею, утверждая: “Салезианец-коадъютор… всем предлагает особенную чувствительность к трудовому миру, внимание к местности, требования профессиональности, через которые проходит его воспитательская и пастырская деятельность” (ГК 24, 154).

Труд вместе с умеренностью – это одна из отличительных черт салезианского духа, который вдохновляет всю нашу духовность и нашу жизнь. “Салезианец отдается своей миссии с неиссякаемым трудолюбием, стараясь выполнить всякое дело хорошо, с простотой и чувством меры. Он знает, что своим трудом он соучаствует в творческой деятельности Божьей, и сотрудничает со Христом в построении Царства” (Уст 18); таким образом, в нем объединены удивительным образом профессионализм и чувство веры.

Наша история и направления отличаются ясностью и четкостью; они должны руководить нами так, чтобы мы постоянно старались не забывать о значительности каждой общины и центра в отношениях с трудовым миром, который повсюду подвергается коренным преобразованиям.

2. Трудности нового мира и культура труда.

Преобразования, происшедшие в индустриализованном и постындустриализованном обществе приводят к глубоким изменениям на рынках труда и, как следствие этого, возникает новое мировоззрение и культура труда. Будучи воспитателями молодежи, мы должны знать эту ситуацию, с тем, чтобы понять, какие трудности и требования в ней заключаются. Напомню лишь о некоторых элементах этого преобразования, предлагая общинам обдумать и проанализировать, в какой ситуации находятся сейчас их подростки.

Увеличивающееся введение передовой технологии в промышленности и сфере услуг все более требует наличия персонала, который был бы способен на обновление и поиск, персонала с хорошей профессиональной подготовкой и способного к постоянному совершенствованию. В то же время, во многих странах, особенно в странах третьего и четвертого мира, развиваются неформальные рынки труда, состоящие предпочтительно из маленьких предприятий, которые отличаются тем, что имеют семейный состав или основываются на учениках, небольшом количестве оплачиваемых служащих, наличием небольших капиталов и отсутствием законного признания.

Повсюду растет явление безработицы, которое принимает поистине трагические формы; оно поражает прежде всего беднейшие слои населения и молодежь. Около 30% рабочей силы являются безработными в прямой или скрытой формах; 190 миллионов детей в возрасте от 10 до 14 лет работают в чудовищных условиях, имея ничтожную оплату труда и будучи лишенными возможности образования и воспитания.

Это явление не ограничено только развивающимися странами, а относится также и к развитым промышленным странам, где оно выступает не только, как совершенное отсутствие работы, а отличается тем, что людям предоставляется возможность получить неформальную, временную работу, вследствие чего развивается мировоззрение, основанное на приспособляемости к продолжительной ненадежности существования, которая, в свою очередь, еще укрепляется необходимостью получить опыт работы. Когда речь идет об очень молодых людях, мало образованных, о девушках, о так называемых «слабых местах системы», то эта ненадежность выявляется, как постоянный элемент недостатка структуры, а он, в свою очередь, приводит к увеличению состояния отверженности, преодолеть которую становится крайне трудно и это преодоление занимает неопределенно долгий период.

По-видимому, в молодежном мире происходит преобразование смысла и понятия труда: если рынок требует эффективности, высокой производительности, преданности, соревновательности, гибкости, то для новых поколений работа – это отнюдь не все; самореализация включает также и такие ценности, как эмоциональные отношения любви и дружбы, свободное время, ассоциативную деятельность, и т.д. Молодежь соглашается на частичную, ненадежную занятость, на временную или случайную работу, относясь к ней как к своего рода опыту, исследованию, ища в работе самореализации и возможности завязать удовлетворяющие ее межличностные отношения.

Поскольку мы являемся воспитателями, вышеописанная действительность представляет для нас некоторые трудности, к которым мы не можем остаться равнодушными.

Воспитательная система с трудом принимает и следует социально-экономическим изменениям, что способствует возрастающему безразличию большой части молодежи, ошибкам и неудачам с их стороны. Все это ставит их в невыгодное положение относительно их трудового будущего; более того, многим оказывается очень трудно или почти невозможно поступить в школу и получить образование. С другой стороны, различие между моментом подготовки к активной жизни и моментом приложения своих сил становится все более неясным, поскольку появляется идея непрерывного обучения.

Следует подумать об образовании на основе качества, открытом для всех, которое бы могло справиться с явлением неудач и помочь людям, находящимся в самом невыгодном положении, преодолеть свои недостатки; о таком образовании, в котором развивались бы не только возможности познания, но и мануальные способности, творческие способности, умение работать в группе, профессиональные и технические аспекты, опыт работы, и при этом преодолевалось бы отсутствие социального престижа профессионально-технического образования, поскольку зачастую подростки и их семьи склонны именно к такому мнению. Образование должно быть сосредоточено на первостепенном значении человеческой личности в социально-экономической жизни, и в то же время, оно должно научить людей жить вместе, знать друг друга, трудиться и быть ; это образование должно дополнять трудовой мир, который понимает профессиональность, как элемент воспитательного процесса.

Новый социо-экономико-культурный контекст, отличающийся технологическим развитием и глобализацией экономики, требует и от нас серьезно пересмотреть наше присутствие и пастырскую деятельность, с тем, чтобы она оказалась выразительной и серьезной в этом контексте.

Это не слишком легко для нас; здесь не достаточно личной интуиции или просто социальной восприимчивости, нужны систематические, глубокие знания новых явлений и тенденций, происходящих в сегодняшнем развитии трудового мира, чтобы мы, как воспитатели, могли предусмотреть их и подготовить соответствующие им воспитательные планы. Это требует от нас тщательной подготовки и формирования.

С другой стороны, мы должны утвердить некоторые неоспоримые ценности и некоторые приоритетные направления воспитания, которые подвергаются самому большому риску исчезновения в связи с проходящим процессом глобализации, а именно, центральное положение личности относительно экономики, предпочтительное внимание к наиболее слабым в поисках блага общины, сохранение аспекта бескорыстия в условиях засилья прибыли, развитие более равных моделей развития, которые бы не дали развиваться далее неравенствам, имеющимся в системе.

Знаем ли мы об этих трудностях и размышляем ли мы о них всей общиной, изучаем ли их лично?

3. Некоторые требования, которые должны стать конкретными направлениями со стороны общин.

3.1 Относительно всего Воспитательно-Пастырского Замысла

В указанной 2 статье Правил говорится, что области должны поощрять развитие воспитательной деятельности среди трудящейся молодежи. Речь идет не только о том, чтобы организовать для них различные центры, например, центры профессионального формирования, но и о том, что забота об этих молодых рабочих и о тех, кто готовится к трудовой деятельности стала важным направлением работы в областном СПВП, таким образом, чтобы различные центры и услуги, в зависимости от их природы и возможностей, способствовали их воспитанию.

В этой связи хочу подчеркнуть некоторые требования, которые мне представляются важными:

— Более глубокое знание трудового мира и существующих в нем тенденций и явлений со стороны отдельных салезианцев и общин, посредством постоянной информации, познания и критического сопоставления всего того, что появляется и выражается в трудовом мире, преодолевая определенное систематическое незнание и привычную легкость суждения. В Ratio требуется, чтобы каждый салезианец развивал “восприимчивость трудового мира, особенно рабочих масс и нуждающейся молодежи, в период, когда техническое развитие принесли такие организацию и развитие этого мира, которые почти исключают религиозные ценности” (FSDB, 78).

— Развивать в различных воспитательных процессах систематическое углубленное социальное формирование, с тем, чтобы оно способствовало выработке более солидарного мировоззрения и способности деятельно заботиться о справедливости. ГК23, в связи с огромной проблемой бедности, указывал на необходимость формирования социального аспекта любви, как основной задачи, которая способствовала бы приданию конкретности и достоверности воспитания веры (см. ГК23, 204). Вот некоторые элементы, на которые следует обратить внимание:

* сопровождать молодежь при соответствующем знакомстве с сложной социо-политической действительностью, начиная с ближайших и самых непосредственных уровней;

* обеспечить полное и систематическое знакомство с социальным учением Церкви, как позицией, с которой следует относиться к этой действительности, и как указанием того идеала, к которому следует стремиться;

* ввести молодежь в ситуации, требующие проявления солидарности и помощи, в особенности в трудовом мире;

* развивать вместе с нею точные и конкретные планы солидарности, например, относительно молодежной безработицы, эксплуатации, и т.д.

— Развивать в наших воспитательных программах педагогику труда, как важный элемент в целостном воспитании человека, преодолевая слишком интеллектуальную и избирательную педагогику. Многие молодые люди подвержены, а может быть, уже пережили какой-либо опыт неудачи в школе и/или проблемы того, каким образом нужно включиться в окружение, в личном, семейном или общественном плане. Для них позитивный опыт работы, который был бы запланирован и сопровождался бы с определенными критериями воспитания, может представить блестящую возможность личной реабилитации. Молодой человек может вновь проникнуться уважением к себе, открыть свои возможности и способности с тем, чтобы получить мотивировку к собственному формированию. Это требует, чтобы мы в нашем воспитательном предложении уделяли больше внимания некоторому опыту работы, служении общины, работе в рамках “некоммерческих организаций”, оценивая в них прежде всего реализацию личности и служение на благо всей общины. Следует также развивать полноценные, важные контакты с людьми, учреждениями и средой в трудовом мире, обращая внимание на диалог, сопоставление и взаимное познание и сотрудничество в формировании.

— Обращать особое внимание на молодых рабочих или безработных в наших центрах, особенно в ораториях – молодежных центрах, приходах, общежитиях, группах и т.д., обеспечивая в них принятие таковых и поручение им важных ролей; разработка такой методологии, которая бы способствовала их включению в окружающую среду, и инициатив, которые отвечали бы их самым насущным нуждам… Порою нам нелегко сблизиться с молодежью в возрасте от 16 лет и старше, поскольку большая часть нашей деятельности более подходит для учащейся молодежи и студентов университетов, отличающихся определенной культурой и интеллектуальными данными. Кое-где возникли инициативы по профессиональному формированию, либо по помощи в самозанятости и т.п., что является знаками интереса и озабоченности со стороны многих собратьев и помощников.

— Определить пути воспитания веры и процессы формирования в различных группах МСД, обращая особое внимание на тех молодых людей и подростков, кто оставил среднюю школу. В ряде случаев содержание и в особенности методика воспитания должны учитывать их восприимчивость, и менее интеллектуальные, но более приближенные к повседневной жизни, формы мышления и чувства, и т.д. В связи с этим, весьма важно привлекать насколько возможно большее количество молодых рабочих к анимации.

Коллектив МПД, с помощью множества помощников- мирян, в особенности, тех, кто является членами Салезианской Семьи, может предложить поразмыслить над этими аспектами в салезианских общинах и воспитательных общинах различных центров, с тем, чтобы вместе попытаться найти, как лучше определить наше воспитательное служение молодым рабочим и тем подросткам, кто готовится к трудовой жизни.

3.2 Относительно школ и центров профессионального формирования

Другой крайне важный аспект – это развитие и направление профессионально-технических школ и центров профессионального формирования, как формальных, так и неформальных; они являются одним из самых характерных знаков нашего воспитательного служения трудовому миру. В последние годы, как уже указывалось, было опубликовано важное исследование, проведенное в Конгрегации на эту тему; глубже изучив его, области и общины смогут обновить и определить свое присутствие в этом мире профессионального формирования. Приведу в качестве примера некоторые указания:

— Усилить процессы индивидуализации в воспитательном плане профессионально-технических школ. Сегодня не достаточно хорошей технической и профессиональной подготовки, и все больше требуются люди, которые бы могли думать самостоятельно, которые отличались бы интеллектуальной любознательностью и имели бы критическое чутье; люди, которые могли бы завязывать позитивные, прочные и эффективные отношения; которые могли бы руководить и разрешать конфликты и подходить к возникающим изменениям творчески, с воображением. Сама молодежь остро ощущает такую потребность, поскольку она желает, чтобы воспитатели уделяли бы большее внимание их жизни. Поэтому важно обеспечивать моменты и возможности общения и личных отношений между воспитателями и воспитанниками, с семьями, с общественной средой; обеспечить уважительное, и вместе с тем, конкретное направление воспитания; планировать моральное формирование и воспитание подлинно личностных, общественных и пронизанных солидарностью ценностей.

— Обеспечить усиление связи между школой и общественной и трудовой действительностью. Профессионально-техническое формирование не только должно обеспечить молодому человеку целостное воспитание, но также и подготовить и сопровождать его при его включении в трудовой мир. Все это предполагает необходимость развивать тесное сотрудничество с миром промышленности и предпринимательства, привлекая их к сотрудничеству в программах практической работы учащихся и во время стажировки обучающего персонала, пытаясь получить у них консультацию в процессе обновления и модернизации, готовя совместно программы постоянного формирования для фирм и промышленных предприятий, в особенности, для работающей молодежи, задумывая инициативы по сопровождению молодежи в их первых шагах при включении в трудовой мир.

В этом смысле весьма важна помощь бывших воспитанников: они могут выполнить роль своего рода мостика между школой и трудовым миром, в который они уже включились; они могут сотрудничать в воспитательной задаче школы посредством профессиональной работы или добровольных услуг; кроме того, многие могут помочь подросткам, заканчивающим занятия, сопровождая их во время включения их в трудовой мир.

— Разработать комплекс программ для молодежи, не включенной в школьный и трудовой мир, с тем, чтобы помочь им вновь стать на путь социализации и формирования. В этом смысле весьма важную роль играют курсы или центры профессионального формирования, в которых молодежи предлагается получить через трудовой опыт новую возможность формирования и новую возможность устроить свою жизнь. Сотрудничество и диалог между различными школами и воспитательными и общественными учреждениями имеет основополагающее значение для эффективности этих программ.

— Предложить такой процесс евангелизации, который был бы действительно включен в воспитательную и трудовую динамику. Цель всей нашей деятельности для молодых рабочих – евангелизация, но такая евангелизация, которая бы действительно была частью их мира. В таком плане евангелизации следует обратить особое внимание на следующие аспекты:

* предложить учащимся гуманистическое и евангельское видение социальной, экономической и трудовой действительности, посредством обучения вере или морального формирования и изучения социального учения Церкви;

* предложить опыт духовности и возможность открыться Богу, в повседневной жизни и в особо важные жизненные моменты; при получении такого опыта, обращать внимание на качество посредством процесса постепенного приобщения к молитве и литургии;

* предложить также опыт бескорыстного служения и солидарности с беднейшими людьми, начиная со своего непосредственного окружения;

* предложить возможность личного сопровождения со стороны какого-либо воспитателя-христианина, который помог бы молодежи осветить свою жизнь евангельскими принципами и следовать путем воспитания веры;

* связаться с пастырскими инициативами Церкви в трудовом мире и предоставить возможность участия в них молодежи.

В заключение напомню, какими предложениями заканчивалось письмо дона Эджидио Вигано Салезианская миссия и трудовой мир в ноябре 1982 года; по моему мнению, они и сегодня сохраняют свою важность и интерес:

— Более специфическая подготовка салезианского персонала в отношении трудового мира;

— Пересмотр центров и присутствия среди рабочих, существующих на сегодня в каждой области и планируемых на будущее, в соответствии с планом органического развития;

— Обновление пастырской деятельности относительно призваний в пользу салезианца-коадъютора, что возникло и выразилось в присутствиях в трудовом мире, но не ограничилось ими (см. ДГС 307, стр.31-34).